– Господи, ты такая влажная! – одобрительно прохрипел Джек.
Его пальцы заскользили вдоль нежных складок ее плоти и, нащупав чувствительный бугорок, принялись медленно потирать его. У мисс Уоррик, охваченной наслаждением, задрожали ноги, и ей пришлось прислониться к Джеку, иначе она сползла бы на пол. Он продолжал одной рукой ласкать ее грудь, другой гладить между ног, и его рот, слившийся с ее ртом, поглощал каждый стон и всхлип Евы. Она и представить себе не могла, что такой мужчина, как Джек, может быть одновременно и властным, и нежным.
Его палец плавно скользнул в ее лоно, и тело мисс Уоррик мгновенно сжалось, готовясь к разрядке. Но Джек убрал палец, и она протестующе вскрикнула. Тогда он развернул ее лицом к себе и, крепко поцеловав, сказал:
– Когда ты кончишь первый раз, это будет от моего языка.
Щеки Евы вспыхнули, другая волна жара охватила все тело. Она направилась к кровати, но Джек с поразительной легкостью подхватил ее на руки и усадил на край стола. Когда он встал перед ней на колени, сердце Евы забилось так сильно, что ей стало не хватать воздуха. Она смотрела на него, такого огромного, сверху вниз, но положение его было далеко не подчиненным. Власть принадлежала им обоим. Никогда еще Ева не чувствовала себя такой сильной, как сейчас, когда видела желание и страсть в глазах Далтона.
Он стал гладить ее бедра снизу вверх, сдвигая подол ночной рубашки. Открылись ноги, а потом…
– А, вот она, – промурлыкал он, дразня ее плоть пальцами, и его глаза горели. – Знаешь, сколько ночей я не мог думать ни о чем, кроме как об этом? Как сильно мне хотелось попробовать на вкус эти роскошные складки? Я представлял свой язык там, представлял, как съедаю тебя.
– Я тоже этого хотела, – выдохнула Ева.
– Черт!
Рука Далтона метнулась к пуговицам на брюках. Ева завороженно смотрела, как он рванул ширинку и освободил свое мужское естество. Оно было большое, темное и красивое, гордо устремленное вверх. Продолжая ласкать Еву, другой рукой он стал ласкать себя. От одного этого зрелища Ева чуть не достигла разрядки. А когда Джек наклонился вперед и лизнул ее горячее лоно, ей пришлось прикусить губу, чтобы не закричать. Она положила ноги на его необъятные плечи. Далтон издал звук, выражавший одновременно и одобрение, и удовольствие, а потом захватил губами ее чувствительный бугорок и стал посасывать.
Ева выгнулась дугой, не в состоянии больше сдерживаться. Это было и напряжение, и освобождение, необъятное и разрушительное, как само время. И такое же нескончаемое. Потому что Джек продолжал ласкать ее своим ртом, доводя до экстаза столько раз, что она уже потеряла счет. Ева знала только, что чувствует его, чувствует, как он пьет ее соки с жестоким благоговением. Одной рукой она вцепилась в его затылок, а другой стала гладить и потирать свои соски.
Джек ненадолго приподнял голову и хрипло сказал:
– И ты это скрывала? Никому не показывала, какая ты на самом деле. Какая ты неистовая. Какая горячая.
– Не от тебя, – простонала она. – От тебя я не могу скрыть…
– Правильно. – В глубоком низком голосе Джека появилась твердость. – Это должен видеть только я.
Он снова лизнул ее, и тело мисс Уоррик сотрясла новая волна наслаждения.
– Хватит, – выдохнула Ева, когда снова смогла заговорить, и оттолкнула Далтона от себя.
Его глаза сверкнули.
– Мы не закончили, – прорычал Джек.
– Конечно, не закончили. – Ева показала на кровать. – Раздевайся и ложись!
В ответ на ее командный тон Джек поднял брови, однако встал и стал срывать с себя одежду, разбрасывая ее где придется. Еве такая поспешность польстила. Сюртук, жилет, рубашка, брюки, ботинки. Теперь он был совершенно нагой.
Ева уже видела Джека без одежды, но тогда они ехали в экипаже, в темноте, и у нее не было в достатке ни времени, ни света, чтобы как следует его рассмотреть. Теперь у нее было и то, и другое, и то, что она видела, вызывало у нее первобытное желание. Каждый мускул тела Далтона, начиная с плеч и ниже, был рельефно обрисован. Мускулы были у него везде – на руках, на бедрах, на икрах. Его мужское естество гордо вздымалось во всю мощь и, казалось, подрагивало под ее взглядом. Это зрелище поражало воображение и немного пугало. Без одежды он являл собой квинтэссенцию мужского начала, мощного, вне времени.
Джек шагнул к мисс Уоррик, но она снова показала на кровать и скомандовала:
– Ложись!
Джек метнул на нее взгляд, в котором читалось, что он не любит, когда ему приказывают, однако он довольно быстро прошел к кровати (Ева позволила себе мгновение полюбоваться его упругими ягодицами) и лег. Матрас просел под его весом, пружины жалобно заскрипели. Ева подумала, что ее кровать может и сломаться, но ей было все равно.