Далтон пробормотал проклятия. Даже будучи в тюрьме, отрезанным от мира, он слышал о смерти генерала Гордона и его войск от рук махдистов в Судане. Это событие стало поводом для массовых митингов, общественность требовала возмездия.
– Возможно, что к Хартуму плохие патроны не имели никакого отношения, – сказал Далтон.
– Если бы у людей были хорошие, надежные пули, – ответил Саймон с яростью в голосе, – они могли бы продержаться дольше, возможно, как раз те два дня до прибытия Бересфорда с его канонерскими лодками.
– Если вы можете прищучить Рокли этой историей с правительственным контрактом, тогда все улажено. Вы можете подать его правительству на блюдечке с голубой каемочкой.
– Тут есть проблема. «Немезида» словно натыкается на каменную стену. Все наши попытки продвинуться в расследовании заходят в тупик. Рокли возвел слишком много препятствий, – сказала Ева и многозначительно посмотрела на Джека.
– И вы, ребята, думаете, что я могу вам что-то об этом рассказать? – Далтон рассмеялся, и это был не очень-то приятный смех. – Подойдите, обхватите мою руку вот здесь. – Он показал на свой бицепс.
– Это еще зачем? – спросил Марко.
Но Ева уже подошла к Далтону. Сделала она это с опаской: у нее все еще не было полной уверенности, что он что-нибудь не выкинет.
Рукава рубашки Далтона были закатаны, открывая плотные предплечья. По-видимому, кто-то принес ему более подходящую по размеру одежду, потому что уже не казалось, будто при следующем вздохе одежда вот-вот разорвется по швам. Но рубашка все равно была ему впритык, широкие плечи туго натягивали хлопок. Чтобы сшить ему одежду точно по размеру, портному пришлось бы очень постараться. «Как будто Джека Далтона может сдержать нечто столь обыкновенное, как костюм», – промелькнуло у Евы в голове.
Джек вытянул руку, и Ева осторожно попыталась обхватить его бицепс. Невыполнимая задача. От кожи Далтона исходило тепло, а на ощупь он был жестким и твердым, как закаленная сталь.
«Никогда не буду его недооценивать», – подумала Ева.
Их взгляды встретились.
– Вот это все, что Рокли было от меня нужно, – пророкотал Далтон. – Я не вел его бухгалтерские книги, мы не болтали с ним за сигарой и стаканчиком бренди о ценах на рынке акций. Этот ублюдок со мной вообще почти не разговаривал. Он держал меня по одной-единственной причине, – и Далтон поиграл мышцами.
Ева отпустила его руку, но ощущение твердой плоти, казалось, впечаталось в ее ладонь и пальцы. Она быстро отошла в сторону.
– Есть люди, которые знают о деловых операциях Рокли больше, – сказала она. – Но все они либо у него в руках, либо мертвы. Вы – единственный, кто был к нему так близок.
– Единственный, кто перестал на него работать, – добавил Лазарус, – и при этом все еще дышит.
– Но он пытался это исправить, – заметил Далтон. – Он хотел, чтобы меня повесили вместо того, чтобы посадить в тюрьму.
– Потому что он знал, что вы можете представлять для него угрозу.
– Дело не в этом. – Однако Далтон замотал головой. – Просто он гордый и кровожадный, вот и все. И если парень, который пытался его убить, все еще жив, он считает это личным оскорблением.
– Рокли двигало нечто большее, чем гордость и жажда крови. Он хотел похоронить вас вместе с информацией, которой вы владеете. – Ева посмотрела ему в глаза. – Подумайте, что вы знаете о Рокли.
Далтон зарычал от досады.
– Если бы даже я что-то знал, а я не знаю, я не силен по части размышлений. Отродясь этим не занимался.
– А вот это точно неправда. – Ева подбоченилась. – «Немезида» только запустила слух, что Рокли находится недалеко от Данмура. Но побег из этой тюрьмы продумали вы сами. Никто из нас не говорил вам, как сбежать. И вы разработали план меньше чем за сутки. На мой взгляд, это подозрительно смахивает на «размышления». – И добавила тише: – Далтон, вы это можете, вам нужно больше верить в себя.
Несколько мгновений он молча всматривался в ее лицо, пытаясь понять, говорит ли она правду. На таком расстоянии Ева рассмотрела, что его зрачки окружены золотистой короной, которая блестит в окружении более темного цвета. Ее поразило, что мужчина, обладающий такой силой, может по какой-то причине сомневаться в собственных возможностях, воспринимать себя только безмозглым головорезом. По-видимому, ему всю жизнь твердили, что у него только одно ценное качество и это определенно не способность думать. Так в Британии раньше относились к женщинам, и только в последнее время эти представления начали меняться. Но для Далтона ничего не изменилось.
– Никто никогда не видел во мне ничего большего, чем мускулы, которые можно нанять за деньги, – тихо произнес Джек. – Вы первая. – Он прищурился. – И то только потому, что вам от меня что-то нужно.