– Мои цели – совершенно корыстные. – Ева не собиралась оскорблять его неискренностью, Джек заслуживал правды. – Но это не отменяет того, что я сказала. Наоборот, только подчеркивает.
Далтон помолчал. Потом сказал низким, хриплым голосом:
– Спасибо.
Ева не хотела, чтобы его слова ее тронули. Она вообще не хотела ничего чувствовать по отношению к этому мужчине. Однако намерения имеют свойство испаряться в самый неподходящий момент и оставлять нас незащищенными. Тщательно взращенная решимость мисс Уоррик дала трещину, крошечный кусочек ее отлетел, как шелуха, и обнажил малюсенькую незащищенную часть сердца. Ева испытала странное ощущение, одновременно теплое и холодное.
Из-за него. Из-за этого заключенного.
Ева отвернулась. Чтобы чем-то занять себя и вернуть пошатнувшееся самообладание, она схватила чашку с камина. Чай остыл, но Ева все равно допила его, чувствуя обжигающий вкус виски.
Взглянув в зеркало над каминной полкой, Ева увидела, что Саймон и Харриет смотрят на нее с озабоченным видом. Далтон уставился в окно. Ева вдруг поняла, что до этого никогда не видела его при дневном свете. Без ночных теней он выглядел чуть менее зловеще.
– Нам нужно… – начала она, собравшись с мыслями. – Нам нужно знать привычки Рокли, знать, как он проводит дни. Это должно помочь при выработке дальнейших действий.
Далтон нахмурился.
– Вы уже садились ему на хвост?
– Пытались.
Губы Далтона скривились в не слишком приятной улыбке.
– Он от вас ушел, не так ли? А я-то думал, что вы, ребята, по этой части мастера.
– Мы и есть мастера, – горячо возразил Марко. – Но Рокли очень увертливый тип. Когда он куда-нибудь выходит, нам не удается проследить за ним.
– Его кучеры проходят специальную подготовку, – сказал Далтон. – Они никогда не ездят одним и тем же маршрутом дважды и все время петляют. Это на случай, если кто-нибудь вроде вас попытается за ним следить.
– Вот именно поэтому, Далтон, в игру вступаете вы. – Харриет достала из бюро несколько листов бумаги, чернила и перо и протянула Джеку: – Напишите все, что вы знаете о распорядке дня Рокли.
Далтон уставился на бумагу и письменные принадлежности.
– А-а, вы не умеете писать? – предположила Харриет.
Взгляд Далтона предвещал грозу.
– Конечно, я умею читать и писать. У нас в Бетнал-Грин были гребаные школы.
– Тогда… – Харриет помахала перед ним бумагой, но Джек не шелохнулся.
Ева подозревала, что он хотя и грамотный, но пишет не вполне уверенно. Вероятно, ему пришлось бросить учебу в раннем возрасте, чтобы заняться добыванием денег. Ведь даже совсем маленькие дети могут плести корзины или складывать спички в коробки.
Неловкий момент затягивался. Не глядя на Далтона, Ева шагнула вперед, взяла перо и бумагу и села за стол, стараясь держаться как можно более деловито и без сантиментов.
– Всегда получается быстрее, если кто-то берет на себя роль секретаря. К тому же у мужчин обычно ужасный почерк.
Она открыла чернильницу и макнула перо в чернила. Только после этого наконец подняла взгляд на Джека и заметила, как в его глазах мелькнула благодарность. Нелегко, должно быть, признаться перед целой толпой незнакомых людей, что ты не владеешь навыком, которым владеют все остальные.
– Значит, так, – продолжала Ева. – Нам нужно знать полный распорядок дня Рокли, начиная с того момента, когда он просыпается. Мы должны расписать каждый его час.
Лазарус ногой пододвинул стул Далтону. Джек с опаской посмотрел на него осторожно. Стул под его весом заскрипел. Даже если бы на сиденье вместо обивки было битое стекло, вряд ли Далтон выглядел бы более неловко.
– Э-э… да… давайте посмотрим. – Он подвинулся к столу, и стул снова протестующе заскрипел. – Рокли… м-м… просыпается… в… – Джек взъерошил волосы, потянул за расстегнутый воротник рубашки и опять заерзал на стуле. Он выглядел более обеспокоенным, чем ученики Евы, когда она озадачивала их трудным вопросом.
– Послушай, Далтон, – нетерпеливо сказал Марко, – ты обдумывал убийство Рокли пять лет, а до этого семь лет на него работал. Не надо нам говорить, что ты не помнишь распорядок дня этого паршивца.
– Я его прекрасно помню, – огрызнулся Далтон. Он казался одновременно и смущенным, и взбешенным. – Просто… просто мне непривычно вот так сидеть на месте и думать.
– Для вас естественнее физическая работа, а не интеллектуальная, – сказала Харриет.
Джек ухватился за ее слова.
– Физическая. Точно, это про меня. Я не трачу много времени, обдумывая всякие головоломки.