– Я… – Еве было трудно произнести эти слова, она хотела оставить их при себе для собственной же защиты. Однако они были нужны Джеку, и она произнесла: – Я действительно за тебя волновалась.
Даже в темноте Ева увидела, что на его лице отразилось изумление. В ее сердце что-то дрогнуло. Как же мало ему нужно!
Далтон остановился и резко повернулся к ней:
– Ева…
– Эй, вы, двое, поживее! – окликнула Чарли через плечо, и Джек устремился вперед.
Оставив позади извилистые мрачные улицы Бетнал-Грин, они направились на юго-запад, в сторону реки. Район здесь был чуточку получше – меньше людей бесцельно бродили по улицам, а крашеные кирпичные здания освещались газовыми фонарями.
Они шли вдоль какого-то квартала, когда Чарли вдруг прошипела:
– Ой, полицейский патруль!
И точно, в конце улицы стали видны фонари патрульных.
Букмекерша бесшумно юркнула в узкий промежуток между домами. Ева последовала ее примеру, стараясь не обращать внимания на мерзкую вонь гнилой капусты, которая шла из темных углов. Джек несколько мгновений настороженно вглядывался в тесное темное пространство, и его нежелание там прятаться можно было понять, учитывая опыт пребывания в тюремном карцере. Но полиция приближалась. Ева схватила Джека за руку и втянула его в закоулок. Они протиснулись глубже и присели на корточки за грудой выброшенных матрасов, от которых исходил еще более отвратительный запах, чем вонь гнилой капусты, и Ева не желала знать его происхождение. Слыша, что шаги полицейских по мостовой приближаются, она затаила дыхание. Джека разыскивали за побег из тюрьмы, но теперь, когда Рокли повесил на него еще и убийство Джиллинга, столичная полиция горит желанием его арестовать.
Джек задышал часто и резко. Ева, сидя на корточках позади него, положила руку ему на спину, как бы говоря: «Сохраняй спокойствие, я с тобой». И через несколько секунд напряжение в его мускулах ослабло, дыхание стало ровнее.
Лучи полицейских фонарей пронзили темноту закоулка. Ева пригнула голову, молясь, чтобы Чарли и Джек сделали то же самое. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем полицейские прошли мимо.
После того как их шаги стихли, все трое, спотыкаясь, вышли из укрытия и принялись жадно ловить воздух. Лицо Джека было пепельно-серым, а пальцы, сжимавшие завязки мешка, побелели на костяшках. Так на него подействовало замкнутое пространство. Ева с улыбкой взяла его за руку и кивнула в сторону закоулка:
– Надо нам обменять матрас Саймона на один из этих.
Как она и надеялась, Джек усмехнулся и расслабился.
Повернувшись, Ева обнаружила, что Чарли с любопытством наблюдает за ними, как будто они были парочкой котов, которые вдруг начали играть в кости. Ева с вызовом подняла подбородок. Букмекерша пожала плечами и зашагала дальше. Ева и Джек последовали за ней.
По мере того как они приближались к Темзе, в воздухе все сильнее чувствовался запах реки. Не доходя до набережной, они свернули к двухэтажному зданию непрезентабельного вида, покрытому разводами копоти. Здание окружал забор из остроконечных железных прутьев, но оно само выглядело так мрачно и пугающе, что казалось невероятным, что кто-нибудь рискнет войти внутрь по собственной воле. Во всем здании светилось только одно окно во втором этаже.
Чарли обошла здание кругом и постучалась в металлическую дверь, ведущую в цокольный этаж. Джек беспокойно переступал с ноги на ногу. Ева держалась в состоянии боевой готовности на случай, если Чарли привела их в ловушку.
Наконец дверь с гулким, как колокол, лязгом открылась, и появился господин в мешковатом сером костюме. Вид у него был болезненный – лицо имело желтоватый оттенок, глаза запали, жидкие волосы прилипли к черепу. Сначала он настороженно посмотрел на Джека и Еву, потом перевел взгляд на Чарли, и в его взгляде тусклой вспышкой мелькнуло узнавание.
– Ча-арли, – произнес он нараспев.
– Добрый вечер, Тиффилд, – живо откликнулась букмекерша. – Мы пришли кое-что купить.
Желтоватый господин открыл дверь шире, пропуская их внутрь. Они оказались в длинном коридоре, выложенном плиткой, на стенах тускло горели несколько ламп. Ночь была холодной, но в здании оказалось еще холоднее. В воздухе стоял сладковатый запах гниения, смешанный с едким запахом химикатов.