Боже, если она будет об этом задумываться, то может потерять сознание.
Ева стала подниматься. Джек протянул ей руку, предлагая помощь. Обычно она отвергала такие жесты, но сейчас, похоже, просто не могла упустить любую возможность к нему прикоснуться. Она вложила свою ладонь в ладонь Далтона и поежилась – такой шершавой оказалась у него кожа. Он поднял ее на ноги легко, словно пушинку.
– Ты вся мокрая, – сказал Джек, глядя на ее платье. Ткань облепила тело мисс Уоррик, обрисовывая груди, бедра, и взгляд Джека жадно впитывал эти подробности. В его глазах полыхал огонь.
Ева была уверена, что такой же огонь горит и в ее глазах. Но этой ночью им предстояло сделать еще кое-что, и нужно было сохранять здравый рассудок. Она отвернулась.
Боже правый, меньше чем в пятнадцати футах от них лежит труп! А она извивалась вокруг Джека, даже не думая об этом. Он действует на ее сознание как дурман.
– Уже почти светает, – сказала Ева.
Джек отряхнулся, как пес, разбрызгивая воду во все стороны, потом убрал от лица мокрые волосы.
– Давай закончим это дело.
Поднимаясь по скользким ступеням, Ева внезапно осознала, насколько опасной была роль Далтона сегодняшней ночью – его вполне могли убить или он мог утонуть в коварной реке.
Наверху лестницы их дожидался труп.
– Дай мне твой револьвер. – Джек протянул руку.
– Я умею стрелять, – возразила Ева.
– Стрелять в мертвого – мерзкое занятие, и я не хочу, чтобы ты это делала.
Ева немного подумала, не оставить ли револьвер у себя, но потом со вздохом передала оружие Далтону.
– Телохранитель стрелял три раза, – сказала она.
Джек остановился над трупом, взвел курок и прижал дуло к груди трупа.
– Подожди!
Он опустил револьвер, нахмурившись.
– Что такое?
Ева схватила свою накидку и сделала из нее узел.
– Вот, закрой дуло. Это должно приглушить звук.
– Но твоя накидка будет испорчена.
«Какая странная предупредительность!» – подумала мисс Уоррик, но вслух произнесла:
– Мне все равно нужна новая.
– Прости, приятель, – сказал Джек, обращаясь к трупу, и выстрелил. Потом всадил в труп еще одну пулю.
– Выстрелов было три, – напомнила Ева.
– Я собираюсь выстрелить ему в лицо, чтобы его труднее было опознать. – Он виновато покосился на Еву. – Будет грязно.
– Делай то, что считаешь нужным.
Хоть Ева и храбрилась, все-таки, когда Джек сделал последний выстрел, она закрыла глаза.
– Не открывай глаза, – посоветовал он.
Далтон бросил тело в реку.
– Ну вот, милая, дело сделано.
Они наблюдали, как тело относит водой от берега, а потом оно скрылось из вида.
– Кто бы он ни был, – прошептала Ева, – надеюсь, он нас простит.
Джек отвернулся от реки.
– В этом-то и проблема с мертвыми. Когда нам нужно их прощение, мы можем получить от них в ответ только молчание.
Из-за горизонта выглянуло солнце, объявляя начало нового дня. Лондон постепенно просыпался, а Ева с Джеком двинулись пешком в долгий путь в штаб-квартиру «Немезиды».
Джек брился перед треснутым зеркалом и рассматривал свое отражение. Он не был красивым ни сейчас, ни раньше, и жизнь его не была легкой и полной удовольствий. Даже когда он сбрил последние остатки щетины, он все равно выглядел грубым и злобным. Человеком, который направо и налево раздавал жестокие удары, но и сам получал их немало. Человеком, который мог, не моргнув глазом, выстрелить в труп, и совесть его нисколько не мучила. Он крепко спал, и все его сны были только о Еве и тех порочных, неприличных вещах, которые ему хотелось бы с ней делать.
Джек склонился над умывальником и ополоснул лицо водой, смывая остатки пены для бритья. Он припомнил, что в какой-то религии считается, что если священник окунул тебя в воду, ты рождаешься заново, с чистой душой. Религия Джека никогда не привлекала, и уж точно не тогда, когда он с трудом пытался выжить, но сейчас идея начать все с чистого листа, без единого пятнышка, представлялась ему заманчивой.
Дверь в комнату открылась, и вошла Ева с непроницаемым выражением лица. Джек стоял к ней спиной, но видел ее отражение в зеркале и заметил, что мисс Уоррик жадно его разглядывает. Вот она задержала взгляд на его широких плечах, потом посмотрела ниже, и еще ниже, до самых босых ступней, отчего Джек почувствовал себя незащищенным. Ступни-то у него были большие и к тому же волосатые. Еще одно доказательство того, что он грубое животное, а не приятный мужчина. Но Еве понравилось то, что она увидела. Она смотрела на Далтона так, словно тот был сладкой карамелькой, которую ей хотелось пососать. Он в одно мгновение стал твердым как сталь.