За следующий месяц еще несколько раз происходили похожие случаи. Видимо, мозг начинал рисовать мне странные картинки из-за отсутствия общения с живыми людьми. Я научился бороться с этими приступами, когда на меня накатывала волна, я начинал говорить. Просто говорить с пустотой, как будто рядом со мной кто-то есть, это помогало. Потом приступы страха стали слабее.
Очень хорошо помогала музыка. Я просто включал плеер и сидел, потихоньку обретая спокойствие. И, как я уже сказал, по истечению месяца приступы прекратились совсем. И наступил новый этап.
9
Второй этап – скука.
Каждый из нас когда-нибудь ловил себя на мысли, что ему становится скучно. Кажется, что все опостылело и просто нечего теперь делать. А голос в голове навязчиво интересуется: «Ну чем же теперь заняться?». Мы сидим и думаем, как же занять внезапно освободившийся часок. И в момент, когда скука становится удушающей, приходит, наконец, решение, например, позвонить давно забытым друзьям и сходить куда-нибудь, или вспомнить, что вы, когда-то давно очень хотели посмотреть фильм, но почему-то этого так и не сделали.
А теперь представьте, что может случиться с человеком в моем положении, ведь никакого «спасения» от скуки у меня нет. И вот однажды вечером я посмотрел какое-то кино, кажется, это был старый ужастик, не помню точно. И тут я понял, что мне абсолютно нечего делать. Я был сыт, в хранилище был порядок, кино я посмотрел, читать мне не хотелось. И все! Вот тут-то и возникла проблема, в мирное время я бы позвонил кому-нибудь или полез бы в интернет читать, что нового произошло в мире. Но звонить теперь решительно некому, да и нового в мире ничего теперь не происходит.
Весь тот вечер я просто бродил по хранилищу, пока не уморился в конец и не лег спать. Утро не принесло мне облегчения, ведь раньше, скажем так в прошлой жизни, утром я бежал на работу, у меня были какие-нибудь дела, обязанности, потом домой, а там меня ждала Лина, с которой мне никогда не было скучно.
Но теперь время тянулось угрожающе медленно, часы казалось, издеваются надо мной и намеренно медленно двигают по кругу секундную стрелку. Первые дни я через силу заставлял себя читать и смотреть кино, чтобы просто скоротать время, при этом я все время поглядывал на часы, всегда оставаясь недовольным, ибо я считал, что прошло уже несколько часов, но настенные часы не разделяли моей уверенности, сообщая, что прошло всего несколько минут. Через неделю я научился спать после обеда, опять же чтобы просто ускорить бег времени. Но это слабо помогало, я чувствовал, что скоро сойду с ума. Мне начала докучать головная боль, даже не боль, а какая-то тяжесть, пару часов бесцельного брожения по хранилищу и от висков по всему черепу растекалось это ощущение.
К концу четвертой недели я уже был на грани, я снова вспомнил всевышнего, только теперь я просил его не спасти меня, а, наоборот, избавить от этого бремени, забрав мою жизнь. Понимая, что он мне вряд ли поможет, я уже начал придумывать, как максимально безболезненно покончить со всем этим.
Но как-то утром я осознал, что поспешил на тот свет. За время пребывания в хранилище я выходил на улицу только для того, чтобы покурить, да и то не отходил далеко от двери, тот суеверный страх все еще жил где-то глубоко во мне. В одно утро я привычно закурил на привычном месте, но не остался на месте, а, шаркая, поплелся в сторону причала, на котором мы беседовали с безымянным.
Я уселся на бочку, ту самую бочку, на которой мы сидели с безымянным в день его кончины. Тут я совершенно автоматическим движением достал плеер безымянного и включил музыку, я не разбирался в музыке данного жанра, поэтому включил первый попавшийся альбом. Пейзаж передо мной поменялся, что было не удивительно, когда я сидел здесь в последний раз была еще весна, а теперь бушевало лето, удивительно красиво, безымянному бы, наверно, понравилось. Хотя, я не могу знать нравятся ли ему летние пейзажи, я вообще не могу знать, что ему нравилось в этой жизни, а что нет, ведь мы были знакомы всего пару дней. Но отчего-то я был уверен, что ему бы здесь понравилось. Наверно, потому что музыка, играющая в наушниках, идеально подходила к такому пейзажу. Здесь бы очень понравилось Лине. Она у меня любит такие места, вернее любила. Или же вообще не любила никогда. Откуда мне знать. И тут откуда-то из глубины меня вырвался вопрос к самому себе. Интересно, а любила ли она когда-нибудь меня? Я никогда не смогу ответить на этот вопрос. Сейчас я понимаю, что все эти слова вроде «Я люблю тебя», «Я хочу прожить с тобой всю свою жизнь» просто набор букв. Мы сначала вкладываем в это некоторый смысл, не до конца понимая ответственности за эти слова, а потом просто повторяем их по инерции, боясь, разуверится в них. Любил ли я Лину когда-нибудь? Я не уверен в этом. Когда-то я был уверен в себе, в ней, я считал, что все это по-настоящему. Но теперь я задумываюсь, вдруг все это просто самовнушение. Мы прикидывались счастливой семейной парой, а на самом деле нам просто было удобно вместе.