Однако, стоит сказать, что больше меня не били, а только угрожали. На третий день они засобирались, велели мне просидеть в комнате три часа с момента их отъезда, а потом я вольна делать все, что захочется, главное выполнять то, что мне поручили, тогда все будет отлично.
Потом они ушли, я сидела и покорно минуту за минутой ждала, когда пройдут эти три часа. Но приблизительно через полчаса в комнату вошел военный, тот самый, что был с ножом. Он держал в руке пистолет, и когда он зашел в комнату, то наставил его на меня, и показал пальцем, чтобы я молчала. «Ты помнишь, что все будет хорошо, если ты будешь слушаться меня?» – сказал тогда он. Я кивнула. Он сказал, что я умница.
Подойдя ко мне вплотную, он засунул дуло пистолета мне в рот. Я сначала и не поняла, что он от меня хочет. Я все поняла только тогда, когда он начал стягивать с меня одежду. Я попыталась сопротивляться, но при этом я неудачно дернулась, и он порвал мне губу пистолетом, – Юля прикоснулась к своей губе, вот откуда тот шрам, который она всегда старается прятать от меня. – Он сказал, что если я не прекращу, то он убьет меня. Я повиновалась, ну а что мне оставалось. Он, было, начал… Свое грязное дело… – глаза Юли наполнились слезами.
–Не надо, не рассказывай, – мне как-то не очень хотелось знать подробности, я примерно понял что произошло.
– Но тут в комнату ворвался тот, который у них старший, который сейчас в машине. Он сразу понял, что случилось и резко ударил в ухо того… который… В общем, он отбросил его от меня и начал избивать. Я плохо помню, но, кажется, он кричал ему: «Что же ты творишь? Так не должно было быть!». Не знаю как, я не особо понимала, что происходит, но тот, который пытался меня изнасиловать, сумел выстрелить из пистолета, их командир упал, держась за живот. Насильник быстро поднялся, я помню, как он посмотрел на меня, этот взгляд я не забуду никогда, так питон смотрит на добычу, холодно, предельно ясно понимая, что он делает и зачем. Но тут в коридоре раздался шум. Видимо звук выстрелов услышали остальные. Он грязно выругался и попытался бежать, но, как только он выбежал из комнаты, в коридоре раздался выстрел. Он немного покачнулся в дверях и упал. В комнату вбежал тот, который бил меня по лицу. Он даже не проверил, жив ли мой мучитель, видимо такой вопрос даже не стоял
– Коля? Что тут происходит? – сказал он, подбегая к своему командиру.
– Все, копец! Прямо в кишки! – командир выругался.
– Коля почему? Мы же так не планировали! Мы так не договаривались! Он не должен был! – боец вскочил на ноги .
– Да он видимо совсем головой поехал. Какой план? Он ее пытался изнасиловать, – сказал командир закашливаясь.
Потом тот, который бил меня по лицу разразился ужасным матом.
– Коль? Что делать-то?
– Действуем согласно плану. Что тут еще можно придумать?
В это время в дверях показались еще один военный и тот, что носил халат. Они молча схватили за ноги моего мучителя и потащили на улицу. В этот момент тот, который стоял около раненого командира, подошел ко мне и протянул мне какое-то полотенце. Я очень испугалась и прижалась к стене, он отдав мне полотенце сразу отошел от меня на пару шагов
– Ты цела? Он не это… того? – он показал какой-то непонятный жест.
– Нет, не успел вроде.
– И на том хорошо. Ты же помнишь, да? Три часа сиди, никуда не уходи. Хорошо? – тогда он вовсе не выглядел таким уж злобным, как в тот момент, когда вломился ко мне в квартиру, даже наоборот каким-то очень человечным.
– Да.
– Отлично. Ты же помнишь, что мы неподалеку?
– Да.
– А пес с ним! Живи, как хочешь. Прости нас!
Он подошел к командиру и взвалил того на плечи, командир сначала закричал от боли, а потом видимо потерял сознание. Он вынес его, я слышала, как кто-то переговаривается в коридоре, а потом дверь закрылась, и стало тихо.
Мне было так страшно, что я просидела все три часа даже боясь заплакать. Как только часы отсчитали три часа, я разревелась в голос. Из комнаты я смогла выйти только через пять часов после того момента, как солдаты закрыли дверь, естественно никого в хранилище или около него уже не было. Я понимала, что что-то пошло не так, в глубине души я даже понимала, что за мной никто не следит и даже не собирался, но легче мне от этого не становилось.