Выбирайте сами, что для вас нужнее, что касается меня, то я, тогда стоя с грустным лицом, вместе с толпой сделал шаг назад. И мне должно быть стыдно именно за это, за то, что тогда я ничего не сделал. Сейчас я перегнул палку с Юлей, но все-таки это просто слова. Я могу дать ей нечто большее, я поддержу ее пока могу и не брошу где-нибудь одну, и я считаю, что для нее это будет гораздо ценнее, нежели если бы я сейчас выслушал ее историю, вскрикивая от каждой реплики, а потом бы просто бросил посреди города совершенно одну.
– Юль. Знаешь, я наверно перегнул палку, делая выводы? – я не знал, как стоит сказать Юле все, что я сейчас думаю, но молчать больше не было сил.
– Не особо, но несколько неприятно, – сказала она, все еще пребывая где-то далеко.
– Так вот, я понимаю, что тебе сейчас не сладко, и я хочу, чтобы ты знала, что я буду рядом столько, сколько потребуется.
– Я ценю это, – Юля неожиданно остановилась как вкопанная и повернулась ко мне. – Но почему?
– Потому что тебе требуется помощь. Лучшее, что я могу сделать в данной ситуации – это быть рядом, не давая тебе остаться с этим один на один.
– Господи, да что твориться в твоей голове? – ее глаза неожиданно заполнились слезами.
– Юля, я не хотел…
И тут она бросилась ко мне на шею, крепко обняла и разрыдалась. Я с минуту стоял, мягко говоря, ошарашенный, мои руки замерли в воздухе, и только через какое-то время я обнял ее в ответ, прижимая ее, сотрясаемую рыданиями, ближе к себе.
Мы стояли так наверно полчаса. У меня уже затекла шея, а куртка, которая в идеале выдерживает хороший дождь, промокла в районе плеча насквозь. Юля постепенно успокаивалась и вскоре, когда она уже не плакала, а просто периодически всхлипывала, она отстранилась от меня. Ладонью она попыталась смахнуть свои слезы с моего плеча, но когда она поняла, что куртка уже промокла насквозь, оставила эти попытки.
И тут она улыбнулась. Улыбнулась доброй чистой улыбкой. Ее лицо сияло, она улыбалась так, будто ее выпустили из клетки, так дети улыбаются родителям после долгой разлуки. Я не видел такой ясной улыбки на ее лице с тех самых пор, как встретил ее.
– Все, вот теперь мне действительно все равно, что ты скажешь, – шмыгнув носом, сказала она и рассмеялась.
– Что это было?
– Не знаю, – сказала она и снова звонко рассмеялась. – Просто, когда ты сказал эту ересь про то, что ты меня не бросишь и так далее, я вдруг почувствовала что-то странное. Будто бы в тот момент ты стал самым близким мне человеком на Земле.
– Я просто хотел сказать, что могу тебе помочь.
– Оставь слова, бесполезно. Ты сказал какую-то ересь, я бросилась рыдать тебе в плечо, это не объяснить словами, даже не пытайся, это был момент какой-то душевной близости что ли. Но нет, не так, в общем, мы друг друга поняли и это главное. Слова здесь не нужны, наслаждайся тишиной.
Мы продолжили путь, однако Юля заметно оживилась. И несмотря на свои слова, тишиной наслаждаться она явно не собиралась и теперь говорила без умолку, будто у нее прорвало трубу и теперь она торопиться сказать все, что не сказала за прошедших три года. Все время она улыбалась, причем выглядело это настолько естественно, что я понял, сейчас я вижу ту самую Юлю, которой она была может лет пять назад. Еще до того, как Станкич придумал свое устройство.
Неужели и я пять лет назад был другим, как же выглядел этот Данька пять лет назад? И как мне теперь вернуть его? Хотя может и не стоит, ведь тот Данька ни за что бы ни помог Юле, а сказал бы пару слов, сделал грустное лицо и пошел дальше.
– Дань, спасибо тебе, – Юля неожиданно прервала шутливый разговор об овсяной каше, но улыбка не сошла с ее лица.
– За что? Я просто стоял полчаса и ничего не делал. Ты могла с тем же успехом обнять дерево и поплакать.
– Нет, как же ты не понимаешь? Дерево не может тебе посочувствовать, ты не можешь почувствовать в нем какой-то моральной поддержки. Да, ты ничего не сделал физически, но вдруг неожиданно ты сумел поддержать меня всей своей душой, что в тот момент было гораздо важнее. За сегодняшний день я пролила много слез, но когда я плакала в твое плечо, то чувствовала, как боль покидает меня, и взамен ей приходит легкость. Легкость жизни, когда ты просто живешь и можешь чувствовать что-то кроме боли и пустоты, – тут Юля спрятала лицо в руки и звонко рассмеялась. – Только послушай меня, я несу бред едва ли не хлеще, чем ты.
– Знаешь, ты была права, когда сказала, что есть вещи, которые нельзя выразить словами. Мы оба чувствуем это, но не можем описать. Я все понял, ты все поняла, давай действительно больше не будем пытаться сделать невозможное и просто больше не будем к этому возвращаться.