– Согласна, но все равно, спасибо тебе, Данька.
– Пожалуйста, обращайтесь к нам еще.
Деревни мы достигли уже к вечеру, я и не заметил, что все эти события отняли у нас столько времени. Конечно, мы смело могли пройти этот путь гораздо быстрее. Но знаете, я рад, что случилось то, что случилось. Теперь Юля вела себя совершенно по-другому. Теперь она все время рассказывала о чем-то. О том, как ездила к бабушке в деревню, когда еще была ребенком, о том какая добрая у них была собака, и даже о том как научилась готовить какое-то ресторанное блюдо из того, что было в хранилище.
Мне было приятно и легко ее слушать, она оказалась очень внимательным и отзывчивым собеседником. Та Юля, которую я знал еще утром и та, что сейчас шла рядом со мной и кивала в тон своим и моим словам, были совершенно разными людьми.
Утренняя Юля была мрачной сумасшедшей женщиной, ее одолевали страхи и истерики, мир ее был окутан серым туманом, она боялась всего на свете, отовсюду она чувствовала угрозу. Когда появился я, все только ухудшилось, она боялась меня, боялась, что я снова сделаю ей больно, да и в путь со мной она отправилась только из страха снова остаться одной наедине с самой собой, со своей бедой.
Наверно поэтому меня столь удивил ее голос, она выглядела как подросток, но внутри ее все было разрушено и окутано мраком, как будто она давно прожила свою жизнь и состарилась изнутри.
Теперь же она шла и смеялась, все время что-то говорила, размахивала руками в тон своей речи. Теперь она, очевидно, стала собой, три года она, оставшись одна, непрерывно день за днем проигрывала бой глубокой печали, она разучилась верить во что-то хорошее, и от человека осталась только оболочка. Но теперь что-то изменилось, она почувствовала, что может доверять мне и для нее это самое важное.
Знаете, есть люди, которые всю свою жизнь проживают ради кого-то. Юля, кажется, как раз была из такой породы людей. Им непрерывно нужен человек, которому они могут доверять, которого они будут окутывать своей заботой, и делают это абсолютно бескорыстно и честно. Конечно, они часто ошибаются, их доверием пользуются, о них вытирают ноги, но и тогда они не сдаются и продолжают искать счастье в своей жизни. Но Юля осталась одна в самую трудную минуту, ей было достаточно, чтобы кто-нибудь ее пожалел, обнял и сказал, что все будет в порядке. Тогда бы она нашла силы жить дальше с гордо поднятой головой . Но ей пришлось ждать этого три года, за три года она не выдержала и сдалась, превратившись в пустую оболочку себя прежней, и теперь я с опаской думаю, что бы было с ней, если б я не вспомнил ту историю с мальчиком, которого сбила машина.
Теперь же она была полна энергии. Она сумела найти того, с кем можно разделить свою беду, и ей стало легче, она снова почувствовала себя человеком. Она шла и просто излучала легкость, даже мне несколько передалось ее настроение, и я начал травить очень бородатые анекдоты. Юля смеялась, хотя заканчивала почти каждый анекдот за меня.
Так за разговорами я и не заметил, как на пригорке появилась деревня, маленькая деревенька из двадцати домов. Чуть в стороне от деревни около дороги, по которой мы сейчас проходили, стоял остов церкви из красного кирпича. Одна из стен, как и кровля, были обрушены. Оставшиеся стены тоже были достаточно сильно повреждены, но устояли. Судя по тому, что остатков стены и кровли не было видно, а на оставшихся стенах были закреплены металлические таблички, этот остов выполнял роль памятника. Видимо церковь пострадала во время Великой Отечественной Войны и ее не стали восстанавливать, а оставили как есть, прикрепив к уцелевшим стенам памятные таблички.
Я как раз проходил сейчас мимо и сумел различить надписи на табличках, это были имена, бесчисленное количество имен тех, кто погиб здесь, защищая свою родину. Мне стало несколько стыдно перед ними за человечество, эти люди, простые мужчины и женщины умирали ради того, чтобы мы могли жить на этой земле, но мы, их потомки, решили не пользоваться их даром.
Когда мы проходили мимо церкви Юля перекрестилась, я сделал тоже самое.
– Ты верующий? – спросила меня Юля.
– Нет, я за свою жизнь был верующим только месяц, когда только попал в хранилище и боялся даже грозы. А так я даже не крещеный.
– Тогда зачем ты это сейчас сделал?
– Знаешь, все эти люди мертвы, они погибли за наше будущее, за нас. Как кто-то говорил, на войне неверующих нет, поэтому, таким образом, я отдаю им дань. В таком месте не зачем показывать свою позицию, я бы мог, конечно, схватить тебя за руку и заорать «Зачем ты это делаешь?». Но я могу сделать это и в каком-нибудь другом месте, а здесь место, где нужно почтить память усопших, и не стоит устраивать здесь цирк. Я просто хотел отдать им дань уважения, а поскольку это церковь, то здесь уместнее всего будет перекреститься.