Я пошел дальше вдоль стены, между вторым и третьим окном висела уже современная цветная фотография. На ней была изображена та же пара, но уже через многие годы. Я честно говоря узнал их по улыбке женщины, она с годами сохранила свою изюминку. На фотографии пара сидела на лавке, судя по окружающему пейзажу находившейся на этом же участке. Странно когда мы проходили по нему, то не видели никакой лавки, хотя может ее не видно из-за густой травы, надо будет поискать.
Так вот, они сидели на лавке, женщина держала в руках букет пионов в одной руке и улыбалась, другой же рукой она поддерживала под руку своего супруга. В ее взоре отображалась доброта, которая читается только в глазах у бабушек. Вообще у пожилых женщин в какой-то момент начинается разделение на две категории. Одни приобретают светлый лучик в глазах и живут, радуясь жизни, внукам и огороду, понимая, что суета тщетна. Другие же приобретают во взгляде нотку безумства, таким везде мерещится обман, они становятся нервозными и брюзгливыми. Женщина на фотографии без сомнения относилась к первой категории. Дедушка же был очень плох на вид. Он сидел, положив руки на тросточку пред собой. Было видно, что его зрение со временем совсем ослабло, и он едва ли различает фотографа, но он сидел в военной форме и его почти незрячий мутный взгляд не потерял ни капли стали, пускай время сделало его дряблым стариком, и теперь он даже сидит только если его поддерживает жена, но его дух так же тверд, как и раньше.
Время поменяло их местами, мужчина, бывший опорой, столпом этой семьи превратился в старца, и теперь уже его жена, которая когда-то выбрала его за его несгибаемый дух, стала для него опорой.
Эх, время, что же ты делаешь с нами? Почему ты разрушаешь наши тела еще до того, как мы успеваем в меру насладиться ими? Почему ты превращаешь в беспомощных стариков людей, пожар внутри которых еще не погас? Время беспощадно и скоротечно, хотя, думаю, именно мы виноваты в том, что так происходит. Когда мы тратим его на то что, по сути, неважно. Только потом, в конце пути, мы осознаем, что так много не было сделано из того, что являлось действительно важным, но время имеет только прямой ход, и мы вынуждены смириться с его бегом, понимая, что уже не получится вернуться назад, и остается только сгорать от бессильной злобы и терзаться мыслями: «А что было бы если…?».
Я кивнул в ответ своим мыслям и продолжил осмотр помещения. Правая стена, как я уже говорил, представляет собой стеллаж доверху набитый книгами, рядом с которым находятся два кресла, развернутые друг к другу в пол-оборота. Около шкафа сейчас стояла Юля и листала какую-то книгу.
– Любишь читать? – спросил я, подходя к книжному шкафу.
– Нет, на самом деле, не люблю. Да и если бы любила, у меня трое детей, мне просто некогда было читать, – улыбнулась Юля, но улыбка тут же сошла с ее лица, и она помрачнела, как и тогда в хранилище, когда она упомянула своих детей. – Просто это любимая книга моего мужа, никогда ее не читала, так может теперь наверстать.
– Что за книга?
– Достоевский, «Бедные Люди». Читал?
– Нет, помню еще в школе пытался, но тогда меня заставляли из-под палки. А потом не хотел прикасаться к этим книгам просто потому, что они ассоциировались со школой и ее подходом озаглавленным «ни шагу от программы», поэтому с классикой я знаком плохо. Люблю читать, но читаю что угодно кроме школьной программы.
– Я школьную программу тоже не читала, точнее читала, но в кратком изложении, чтобы двойку не поставили.
– Как и многие. Ничто так не отбивает желание что-то делать, как насильственное требование. Даже то, что тебе нравится, будет казаться ужасно скучным и бессмысленным, если делать это через силу.
– Ты прав. Дань, все конечно хорошо, но у меня один вопрос созрел. Где тут спать то?
– В смысле?
Я оглядел комнату, и только тут понял, что здесь действительно, нет ни одного спального места.