— Это дочь одного человека, которого убил твой отец. Он был полицейским. Хорошим человеком был, но твоему отцу пришлось его убрать, потому что тот много знал о клубах в то время. Это было четырнадцать лет назад. Полиция решила прикрыть клуб, и твой отец его убил. Его семью спрятали в Америке друзья-полицейские. Они жили там. Энрика. Её зовут Энрика.
— Энрика, — повторяю я, пробуя имя на вкус. Сладко. Очень сладко.
— Её мама и брат погибли в автокатастрофе через пять лет после переезда в Америку. Она осталась жить с отчимом, потом переехала к дедушке. Сейчас живёт с ним. Энрика может что-то знать о секретах Доналла. Её отчим позвонил сегодня Доналлу и выложил много информации про неё. Он сказал, что она намеревается отомстить вам за смерть своей семьи.
— Но?
— Но я полицейский. Я слежу за ней, и ей точно нет дела до нашей семьи. Хотя она была умна и, действительно, может многое рассказать о вас, если захочет.
— То есть какая-то сучка угрожает нам?
— Она не угрожает. Её отчим угрожает.
— Ясно. Выходит, что Доналл оставил какое-то дерьмо в живых, и оно собирается вернуться.
В моей голове выстраивается чёткий план. Я его так ясно вижу, словно читаю сценарий.
— Слэйн, девочка достаточно пережила. У неё была паршивая жизнь, — произносит Киф, хватая меня за руку.
— А я что? Я не против.
— Слэйн. Ты обожаешь всё это дерьмо. Ты жестокий ублюдок, и я знаю, как ты защищаешь семью от слухов, но оставь её в покое.
— Хм, дай подумать, — хмурюсь несколько минут, а потом улыбаюсь. — Нет. Не волнуйся, кузен, ты тоже не останешься в стороне. Обещаю тебе, что наша милая и невинная Энрика познакомится со всеми нами. Она будет в восторге.
Я выхожу из спальни и иду в кабинет Доналла. Он уже один. На его лице написано, как он напуган.
— Слэйн? У тебя что, нет других дел, кроме как маячить передо мной? — шипит он.
— Это дело всей моей жизни. Хочу с почестями сопроводить тебя в могилу, — хмыкаю я. — Проблемы?
— Это тебя не касается.
Правда? Посмотрим, как он запоёт, когда я снова прикрою его зад.
— Знаешь, почему я лучше тебя? — спрашивая, подхожу к бару и наливаю в бокал виски. Протягиваю бокал Доналлу. Он, прищурившись, следит за мной.
— Потому что ты отказался от нас и свалил к моему ублюдку отцу?
— Дед, по крайней мере, был с яйцами и никогда не оставлял дерьмо. А вот ты никогда не мог быть достойным представителем нашего рода. Ты не понимаешь, что убийства — это не то, чем нужно гордиться. Ты не умеешь быть злодеем.
— Неси всю эту ерунду своим шлюхам и Кавану. Они обожают тебя слушать. И я советую тебе лечь в клинику. Ты псих, — цокает Доналл, делая глоток.
— Насрать, каким ты меня видишь. Но сам факт, что именно мне удаётся держать всё в тайне, не делает тебя умнее. Это делает тебя ещё более никчёмным. Что ты решил сделать с Энрикой?
В глазах отца появляется удивление, а потом страх.
— Не спрашивай, откуда я знаю. Я знаю. Ты убил её отца и бла-бла-бла. Я сотню раз говорил тебе, что убийства это не выход. Убийства всегда оставляют после себя улики или свидетелей, что тянет за собой череду из крови, дерьма и обвинений. Это всё подставляет под удар нашу семью. Тебе следовало больше слушать деда, как это делал я. Поэтому я займусь Энрикой.
— Нет! — слишком эмоционально реагирует Доналл. Меня это удивляет. Обычно ему плевать, если я берусь за дело.
— У тебя нет выбора. Что ты придумал? Убить её? Взять и выстрелить? Нет. Это ведь так скучно. Поверь мне, нужно учить людей. И я преподам ей урок о том, что не следует ворошить прошлое, а особенно — трогать нас. Кто устоит перед злодеем в моём лице, если он превратится в принца?
— Ты больной, Слэйн. Видимо, тебя при рождении головой вниз уронили. Но я уверен, ты не станешь лезть в это.
— Это ты сейчас заткнёшься и будешь следовать моим правилам. Я глава семьи. И я решаю, кому умереть, а кому жить. И если ты не будешь моей послушной дворняжкой, как мы и договаривались, то мне придётся рассказать матери о твоих маленьких шалостях. Помимо этого, я сдам тебя ещё кое-кому. Ты как хочешь умереть, папочка?
— Ублюдок, — качает головой он. Знаю. Я такой.
— Я делаю на благо семьи то, что ты сделать не смог. Поэтому не лезь.
— Ты не понимаешь всю серьёзность ситуации. Энрика…
— Будет раздавлена. Я тебе это обещаю, — бросаю и, разворачиваясь, выхожу из кабинета.
Итак, у нас новая жертва. Обожаю это время. Строить планы, играть и видеть, как жертва дёргается в последних конвульсиях.