— Все выглядит просто чудесно. Я даже не знаю, что мне взять.
Вайолет просияла, довольная комплиментом. От этого мне захотелось похвалить ее еще. Это не в моем стиле. Проклятье. Что если сумасшедшая бабушка оказалась не такой уж и сумасшедшей?
— Вы только для себя берете?
— Я определенно хочу попробовать что-нибудь прямо здесь перед тем, как вернусь на работу. Думаю пока взять немного, чтобы понять, стоит ли потом брать с собой, чтобы угостить домашних, но я не хочу задерживать очередь.
Она рассмеялась, и уже от одного этого звука я почувствовала себя счастливее. Блядь, она либо чары какие-то использует, либо мозги трахает. Штука в том… понимает ли она вообще, что делает? Я встречала парочку людей со способностями, которые применяли их неосознанно. Не из-за ее уловок я хотела, чтобы она оказалась невиновной. Мне не хотелось, чтобы миссис Чадвик оказалась права, но если кто-то ведет себя мерзко, это еще не значит, что он ошибается.
Вайолет помогла мне остановиться на троице миниатюрных капкейков, чтобы не пришлось выбирать между шоколадным шоколадом, печеньем с кремом и карамельной ириской. Я сказала, что позже возьму торт с той начинкой, которая мне понравится больше всех, и забрала капкейки вместе с бутылкой воды на миниатюрный столик, который освободился как раз тогда, когда мне понадобился. Приятно, что хоть что-то идет как надо. Меня прям бесило от мысли о том, что Вайолет Карлин сношает людям мозги, но я была на девяносто восемь процентов уверена, что так оно и есть, а значит, Эльжин, вероятно, оказалась права. Уильям не бросил бы ее ради Вайолет без каких-то магических штучек. Настоящая проблема заключалась в том, что если она реально использует магию, чтобы народ скупал ее тортики, то это незаконно. Нельзя использовать магию, чтобы сделать свой товар привлекательным. За такое можно получить все — от простого предупреждения до тюрьмы. Однако если мы докажем, что она околдовала Уильяма, заставив его влюбиться и сделать ей предложение, это может вынести ей смертный приговор. Я пришла сюда, чтобы успокоить подлую бабулю, страдающую синдромом гиперопеки. А теперь мне предстояло решить, как именно донести на Вайолет Карлин местной полиции. Как мне подобрать слова, чтобы ей не влепили смертный приговор на суде. Блядь.
Я была уверена, что эти мысли испортят мне аппетит, но этого не произошло. Капкейки оказались до того крошечные, что одного хватало буквально на пару укусов. Шоколад не был экстремально приторным, но и горечи в нем было немного. Печенье с кремом понравилось мне меньше всего — неплохо, но я уже пробовала нечто подобное. Карамельная ириска же, с другой стороны, оказалась подобна мороженому с пеканом вперемешку с карамельным, которые еще и промазали арахисовой пастой, как в печенье «Reese’s Peanut Butter Cup». Я выбрала тот вкус, который понесу своим домашним, и вдруг поняла, что капкейки могут быть заколдованы, чтобы казались вкуснее, но в таком случае разве они не должны быть одинаково клевыми? Черт, для меня это слишком сложно. Я скорее из тех копов, которые целься-и-стреляй-в-плохих-парней. Тут нужен отдел сверхъестественного мошенничества. Это было новое подразделение в отделе по борьбе с мошенничеством, потому что людей больше парило, что мы ликвидируем ребят с парапсихическим или магическим даром, чем то, что мы убиваем оборотней или вампиров. Так что закон пришлось менять, чтобы у нас появились другие варианты помимо ордера на ликвидацию, если дело касалось ведьм, жрецов вуду, сатанистов, парапсихиков и других ребят, которые использовали свои способности во вред другим. Единственным исключением стали любовные и сексуальные чары — их по-прежнему рассматривали, как изнасилование, и за такое все еще выносили смертный приговор даже людям со сверхъестественным способностям.
Уильям Чадвик вошел в дверь кондитерской так, словно одна моя мысль об этом уже приманила его. Если наша счастливая кондитерка использует свои силы, чтобы принудить его к сексу, то это изнасилование, но как понять разницу между настоящей любовью и магией?
Он улыбнулся ей, а она просияла улыбкой в ответ. Сняв перчатки и фартук, Вайолет обошла стойку, чтобы подарить Уильяму приветственный поцелуй. Это был хороший поцелуй — вроде тех, что я дарю своим любимым спустя годы совместной жизни. Как представитель счастливых пар, я получала удовольствие, наблюдая за другими счастливыми людьми, но было ли это все настоящим или наколдованным?
У меня оставалось два варианта: отвести ее в отдел сверхъестественного мошенничества, или же поговорить с этими двумя и понять, достаточно ли я парапсихик, чтобы разобраться с этим самостоятельно. Потом я смогу отвести ее в отдел, однако сперва я должна убедиться, что речь идет только о мошенничестве. Изнасилование, и неважно, насколько добровольной чувствует себя жертва, считается насильственным преступлением, а это уже компетенция совсем другого отдела.
Я поймала их у дверей пекарни. Мелькнула значком. Они казались удивленными, даже немного напуганными. Я не стала воспринимать это негативно: многие люди так реагируют, когда суешь им под нос свой значок. Уильям и Вайолет даже не стали присматриваться к нему, чтобы увидеть, что я состою в сверхъестественном отделе, или что я федеральный маршал, а не обычный коп. Они вели себя так, словно я была вправе задержать и опросить их. Именно так себя обычно и ведут невиновные люди, когда впервые сталкиваются с полицией.
В итоге мы оказались за большим угловым столом в дальнем конце зала. На стене над ним висел знак: «Пекарский Столик Для Проб». Вайолет нервничала, из-за чего говорила больше, чем ей, вероятно, следовало.
— Это как столик шефа — иногда он для вип-гостей, а иногда я предлагаю людям попробовать новые рецепты и высказать свое мнение.
— Мне казалось, что стол шефа находится в кухне. — Заметила я, улыбаясь и стараясь помочь ей расслабиться. Что бы ни происходило, пока я ждала своей очереди у стойки, этого уже не было. Вайолет по-прежнему была симпатичной и приятной, но она не была озарена тем детским счастьем, которое ты источаешь до того, как мир одарит тебя своей жестокостью и потерями. Подобное настроение витало и в очереди покупателей.
— Обычно — да, но мне нравится быть здесь, с гостями. Смысл в том, чтобы делиться, понимаете?
— Что-то такое чувствовалось в очереди, да. — Согласилась я.
Она просияла улыбкой, и была в ней крупица… чего? Магии или харизмы, некого флера популярности? Вот только популярность Вайолет зиждилась на ее продукции — она делала людей счастливыми, а не снималась в кино и не выступала на сцене.
Уильям молчал, наблюдая за мной и держа Вайолет за руку. Его лицо было полнее, чем на тех фотках, что я видела, где они были вместе. Идеальные скулы уже не были такими совершенным и модельными. Он по-прежнему был симпатичным, но уже не казался таким восхитительным. Уильям как будто смягчился, и не только из-за набора веса. Даже сейчас, нервничая во время разговора со мной, он казался расслабленнее, чем на тех снимках. А может, он был как Вайолет, и некоторые его качества проявлялись только в реальности.
— О чем вы хотели поговорить со мной и Ви, маршал Блейк? — Он вдруг нахмурился и, казалось, призадумался. — Погодите, вы — маршал Анита Блейк из сверхъестественного отдела?
Я кивнула. Он притянул Вайолет поближе к себе — так, что она оказалась у него под рукой, ближе к сердцу, где он мог защитить ее. Ее естественный румянец поблек, и теперь она казалась почти серой.
— Уилл, я тебе говорила, твоя бабушка не сдастся, пока не заставит хоть кого-нибудь поверить ей.
— Вайолет не ведьма. — Тихо прошипел он.
— Быть ведьмой не противозаконно, мистер Чадвик.
— Она вовсе не околдовала меня, или что там наплела вам моя бабушка.
— Я здесь, чтобы узнать вашу версию. Я не хочу, чтобы ваша бабушка оказалась права. Вы оба нравитесь мне куда больше нее, а ведь я вас только что встретила. — Мои слова вызвали легкую улыбку у Вайолет, однако Уильям продолжал смотреть на меня в упор.
— Помогите мне понять, как начались ваши отношения, как вы полюбили друг друга, и тогда, быть может, я вразумлю вашу бабушку, Уильям.