Глава 2
Когда всех пригласили к ужину, Лоренцо поменял местами карточки за столом, чтобы сесть рядом с Индиго.
– Неплохо сработано, мистер Торелли, – оценила она, когда он отодвинул для нее стул.
Обращение «мистер» было не вполне корректным, однако Лоренцо не собирался ее поправлять.
– Спасибо, – ответил он. – У вас очень подходящее для реставратора витражей имя, не говоря уже о том, что оно очень красивое и запоминающееся.
– Благодарю вас. – Индиго грациозно склонила голову.
– Вы давно занимаетесь витражами?
– С шестнадцати лет. Я посещала курсы по вечерам, пока готовилась к аттестационным экзаменам, а потом поступила в колледж искусств.
Какая поразительная целеустремленность для подростка! Лотти вроде бы упоминала о том, что Индиго покинула школу в четырнадцать лет.
– То есть вы всегда знали, чем хотите заниматься?
Индиго наморщила нос:
– Это ужасно слезливая история.
– Все же расскажите, – попросил Лоренцо. – Когда нарисуете мою карикатуру, я вспомню вашу историю и, может, не так сильно расстроюсь.
– Меня отправили в школу-пансион, когда мне было шесть лет.
С Лоренцо то же самое произошло в одиннадцать лет, но он хорошо помнил, каково это – покинуть дом, где ты вырос, где каждый сантиметр кажется родным, и оказаться среди незнакомых людей. Более того, в его случае незнакомой была еще и страна. Будучи ребенком, он воспринимал это как наказание – будто бы он виноват в несчастье, которое постигло его родителей. Теперь, когда ему была известна правда, Лоренцо понимал, что бабушка и дедушка пытались таким образом защитить его на случай скандала, если прессе станет известно, что на самом деле произошло. Но в тот момент ему было очень больно покидать родной дом.
– Я ненавидела эту школу, – призналась Индиго.
Как и он – свою.
– Каждую ночь я плакала.
Лоренцо тоже плакал бы, только мальчикам плакать было нельзя. Им приходилось проявлять выдержку, истинно английский характер. Всем, даже иностранцам.
– Единственным, что помогло мне выжить в этой школе, стала часовня, – продолжила Индиго. – Там были прекрасные витражи. Мне нравилась игра света на полу, когда лучи солнца проникали сквозь них внутрь. Я забывалась, глядя на нее.
Для Лоренцо спасением стала музыка. В музыкальном классе стояло пианино. Он мог закрыть глаза и представить, что играет Баха в библиотеке у себя дома.
– Да, если удается найти что-то, что поддержит в трудную минуту, становится легче, – мягко заметил Лоренцо.
– Я… э-э… часто исчезала. Как-то раз учительница нашла меня в часовне. Оказалось, что меня ищут почти час. Я боялась, она рассердится, но, видимо, она все поняла. Она принесла мне цветные карандаши и блокнот, и оказалось, что мне нравится рисовать.
Лоренцо обнаружил, что ему хочется обнять Индиго. Не из жалости, а потому, что он хорошо ее понимал. С ним в школе происходило то же самое.
– Но почему вы решили работать со стеклом, а не стали художником-карикатуристом? – поинтересовался он.
– Рисунки плоские. – Индиго поморщилась. – А витражи… все дело в том, как свет играет с оттенками. В том, какие чувства это вызывает.
В ее синих глазах горела страстная увлеченность, и Лоренцо вдруг захотелось увидеть, как в них вспыхнет страсть иного рода.
Совершенно безумная мысль.
Он не ищет отношений. В его жизни в данный момент и так много всего происходит. Даже если бы он хотел закрутить роман, реставратор витражей, любящая высмеивать людей в карикатурах, – не самый разумный выбор.
Кроме того, она, вероятно, занята. К такой красивой женщине, как Индиго Моран, поклонники наверняка выстраиваются в очередь.
– Вы любите свою работу, Индиго?
– Безусловно. А вы свою?
– Да, пожалуй, – уклончиво ответил Лоренцо.
У него никогда не было выбора. Он вырос, понимая, что в один прекрасный день станет королем. Это его долг. Его судьба. Возражения не принимаются.
– Чем же вы занимаетесь? – спросила Индиго.
Значит, она в самом деле не знает, кто он такой.
– Семейный бизнес, – заявил он. – Мой дед уходит на пенсию в следующем месяце, и я займу его место. – По крайней мере, это было близко к правде.
– Вы трудоголик?
Пожалуй что так. Но с этим он давно смирился.
– Да.
Не желая слишком подробно обсуждать свою работу, Лоренцо вернулся к теме витражей.
Улыбка полностью меняла лицо Лоренцо Торелли. Он уже не напоминал напыщенного индюка, как утром в саду. «Как же он красив», – подумала Индиго.