– О, тебе приятно.
Она снова склонилась и снова лизнула языком сосок, затем нежно зажала его между зубами. Вздох вылетел между губ Коулта.
– Я думаю, что нашла твою ахиллесову пяту, крутой парень.
– Тут ты ошиблась, радость моя, – схитрил он. – Моя ахиллесова пята находится у меня между ног. Она ждет своего часа, чтобы получить наслаждение от встречи с тобой.
Кэсси скинула рубашку и сорочку. Две ее остроконечные груди очутились прямо перед его взором, причем так близко, что у него от волнения пересохло во рту.
С соблазнительной улыбкой, с которой, наверное, Клеопатра смотрела на Марка Антония, чтобы тот сбросил свои доспехи, она прошептала:
– Тебе нравятся мои груди, Коулт?
– О да, очень нравятся.
Она поднесла его руку к одной из своих грудей, чему он, разумеется, ничуть не противился. Он обхватил рукой эту восхитительную округлость и принялся ифать большим пальцем с ее соском.
– Тебе это доставляет удовольствие?
– Еще какое! – ответил он.
– Мне тоже приятно. Не хочешь ли ты попробовать, их на вкус?
Не успела она закончить предложение, как он жадно припал ртом к ее груди. Прерывисто дыша и вздыхая, она отклонила назад голову и закрыла глаза.
Потом со сдавленным стоном она прильнула к нему, ее упругие округлости опалили ему грудь. Кэсси обхватила его лицо руками и припала к его губам жадно, глубоко, горячо; каждая жилка его тела затрепетала от наслаждения.
– Кто научил тебя этому? – спросил ее Коулт, когда она оторвалась от его губ.
Его голос был хриплым от желания.
– Ты научил, – вымолвила она, снова припадая к его рту.
На этот раз их языки соприкоснулись. Он обхватил свободной рукой ее за шею и прижал ее плотнее к себе. Вскоре у него внутри все запылало. Он выдержал еще секунд десять, затем расчетливо прервал поцелуй.
– Я люблю тебя, Коулт, – прошептала она.
– У меня нет слов, чтобы выразить, как я люблю тебя.
– Судят не по словам, а по делам, – ответил он.
Он схватил Кэсси за руку и накрыл ее рукой холм у себя между ног, что вызвало у нее почти невыносимое по своему сладострастию чувство. Он принялся неловко теребить ширинку у своих брюк. Кэсси, выпрямившись, помогла ему расстегнуть ее до конца, а затем стащила с него брюки. Едва только она собралась отбросить брюки в сторону, как Коулт остановил ее:
– Погоди. Мне надо кое-что достать из кармана.
Она подала ему брюки, и он быстро вынул какой-то мелкий предмет.
– Что это такое?
– Ключ от наручников. – С этими словами он открыл замок и освободил свою руку.
Она замерла, пораженная.
– Значит, ты мог открыть наручники все это время.
– Что верно, то верно. Я оставил ключ у себя на память о тебе, когда мы расстались.
– И все это время ты водил меня за нос.
– Я был твоим беспомощным пленником.
– Это гнусный обман.
– Да, точно такой же, когда ты заставила меня поверить в то, что упираешься в мой живот заряженным револьвером. Но об этом потом, а сейчас я намерен поквитаться с тобой.
Заметив враждебный блеск в его глазах, Кэсси отпрянула в сторону. Но не успела она разгадать его намерения, как он схватил ее за руку и защелкнул браслеты у нее на руках.
– Теперь сядь и успокойся.
Коулт принялся ходить взад и вперед по комнате.
– Ты самая своенравная, бесстыжая и коварная женщина, которую я когда-либо встречал. – Он резко повернулся и ткнул в нее пальцем. – Я сказал тебе перед отъездом, что вернусь, когда покончу со своими делами в Калифорнии. Но нет, это оказалось тебе не по нраву. Ты непременно должна настоять на своем.
– Ты меня осуждаешь? В последний раз мужчина поцеловал меня на прощание и сказал, что вернется, и я прождала его целых пять лет. Признаю, все, что ты сказал обо мне, – это правда. Но я также знаю, что я вовсе не та утонченная леди, на которой ты предпочел бы жениться. Но, Коулт, ни одна женщина на свете не будет любить тебя так сильно, как я.
– Да, ты также склонна к поспешным и неверным выводам. Когда я говорил тебе, на какой именно женщине я предпочел бы жениться?
– Разумеется, ты не говорил об этом вслух, но твои действия красноречивее любых слов. – Глаза Кэсси тревожно забегали, когда он снял ремень с револьвером. – Что ты намерен делать?
– Я же сказал, я хочу кое, за что с тобой поквитаться.
Он перекинул ремень под цепью, соединяющей наручники, поднял ее руки вверх, затем застегнул ремень через железную спинку изголовья кровати.
– Тебе удобно, дорогая? – насмешливо произнес он и, нагнувшись, легко поцеловал ее в губы.
– Я, по крайней мере, оставила тебе одну руку свободной, – возразила она.
Он отшвырнул в сторону один ее сапог с чулком.
– Кэсси, я влюбился в тебя в тот самый миг, когда встретил тебя.
Другой сапог вместе с чулком полетел в угол вслед за первым. Он расстегнул на ней ремень и начал аккуратно снимать с нее брюки.
– Ты смелая, энергичная, неутомимая, стойко переносишь боль… Ты не приподнимешь немного бедра, милая?
Испытывая в равной мере и страх и неприязнь, она исполнила то, о чем он просил. Он снял с нее брюки и швырнул их на пол.
– У тебя хорошее чувство юмора, ты превосходно умеешь обращаться с лошадьми, и у тебя самая аккуратная попка, которую я когда-либо видел, как в брюках, так и без них. Чего же больше может желать мужчина, выбирая себе жену?
Кэсси открыла рот от удивления, когда он схватил за вырез сорочки и разорвал ее на две половины. Затем он сорвал с нее обе половинки и отбросил их в сторону. Они упали в одну кучу вместе с ее брюками.
– Я не упоминал о том, как ты прекрасна? – Он пожирал ее глазами, а его голос упал почти до шепота. – Великолепна. – Он нагнулся и опять поцеловал ее. – Но, любовь моя, в который раз ты поступаешь очертя голову и тем самым попадаешь в неловкое положение. Ты замечаешь, как я веселюсь и как я признателен тебе за твою попытку соблазнить меня? Ты напоминаешь мне змею, которая укусила себя за хвост и с трудом пытается проглотить себя.
Он сбросил с себя нижнее белье и предстал перед ней полностью обнаженным.
– Возможно, когда я говорил тебе о разнице между любовью и сексом, я не упомянул о том, что любовь отнюдь не мешает влюбленным иногда заниматься просто сексом.
Он нагнул голову и лизнул мочку ее уха, затем его язык проник еще глубже, в ушную раковину. Сладкая мучительная дрожь пробежала по спине Кэсси, ее дыхание участилось.
– Итак, пришло время расплаты, малышка. Бархатные перчатки сняты, – прошептал он ей в ухо. – Ты знаешь, что это означает? Никаких сладких поцелуев, никаких нежных ласк, никаких любовных слов. А лишь откровенный, бесстыдный секс, то, о чем ты как раз и просила. Когда тебе станет невмоготу, попроси меня остановиться.
– Я смогу вынести все, что бы ты ни преподнес мне, Коулт Фрейзер. И скорее ты будешь первым, кто запросит пощады.
Коулт лег рядом с ней. Не торопясь, он стал осыпать ее легкими поцелуями, которые возбудили в ней желание большего. Кэсси приподняла голову, желая впиться поцелуем в его губы, но он уклонился от нее.
Теперь он начал медленно поглаживать все ее тело, пока его руки не опустились потихоньку к ее бедрам. Он слегка раздвинул ее ноги и принялся гладить плоть. Горячие волны блаженства окатили ее сознание. А он все продолжал и продолжал ласкать ее. Кэсси уже не контролировала своих чувств, а он не останавливался до тех пор, пока первая волна экстаза не пробежала по ее телу.
Затем, обхватывая губами то одну, то другую ее грудь, Коулт продолжал ласкать ее между ног. Его длинные пальцы чутко проникли чуть глубже, от чего Кэсси снова застонала. Еще раз ее тело охватила судорога наслаждения, затем пламенная дрожь облегчения.
Кэсси дышала прерывисто, ее легким не хватало воздуха. Но еще необходимее ей было дотронуться до него, почувствовать под своими руками его плоть. Она попробовала освободить свои руки.