Ночью Джайлз пытался уснуть и не мог, потому что страх за свою жизнь становился все сильнее и сон не шел к нему. Его хитрость, казавшаяся вначале такой простой и ясной, теперь только удивляла его. Зачем он пошел на это? Раскрой Джайлз сейчас свое имя, где гарантия, что они поверят ему… По всей видимости, он сделал что-то не так. Конечно, Сабрина и Клер объявили розыск. Ну и что из этого? Все равно Джайлз лежит здесь, в темноте, теряя всякую надежду, задыхаясь в этой вони, от которой першит в горле и страшно хочется пить. Будь они прокляты!
Каждую ночь его мысли сами собой возвращались к Клер. Вспоминая известные ему стихи, он думал о ней. Джайзл снова видел ее маленькой, видел их первую встречу и робкое лицо девочки, которой он помог выйти из кареты. Уиттон видел, с каким восторгом смотрела Клер на него, когда он спас ее от Люси Киркман. С ней ему всегда было тепло. Но мысли убегали дальше, не подчинялись ему… Джайзл вспомнил тот восторг и трепет, с которым Клер смотрела на Джастина Рейнсборо, то счастье и любовь, сиявшие в ее глазах при бракосочетании…
Потом Уиттон видел Клер, вернувшуюся в Лондон, замученную, исхудавшую, похожую на привидение. Почему он тогда не понял всей правды? Как Джайзл мог подумать, впрочем, как и все остальные, что она просто не может поправиться после выкидыша? Он поклялся любить ее, но никогда не думал о том, чем на самом деле оказался ее брак.
Потом Клер на процессе… Вот она рассказывает правду, описывая, как ее били, пинали ногами, душили… Именно тогда Джайзл почувствовал, как его захватывает и уносит волна всепоглащающей любви к ней, любви-помощи, любви-защиты.
Но даже и тогда он не понимал Клер до конца. Даже тогда какая-то часть его злилась на нее и думала: «Если бы ты вышла за меня и смотрела, как на Джастина во время бракосочетания, никогда бы этого не случилось…»
Клер оказалась права… Джайзл никогда серьезно не думал о браке… Себя он считал ее другом и защитником… Тем другом, который всегда хотел, чтобы его любимая женщина была счастлива, даже с другим мужчиной. Здесь Джайзл признавался себе честно: он хотел ей счастья, настоящего счастья, пусть не с ним, но…
Он заставил себя представить в воображении сцену в библиотеке Рейнсборо. Вот Клер стоит там с каминными щипцами в руках, ее одежда забрызгана кровью, и боится, страшно боится, что ее муж еще жив.
Джайлз раньше должен был увидеть и полюбить эту Клер… Теперь он знал об этом. Уиттон мысленно побывал в библиотеке, настало время выйти из нее, вернуться назад, в то их первое лето, и начать все сначала.
Он и раньше должен был любить ее вот так, целиком и полностью. Если ему посчастливится выбраться из этой пропасти, он нежно возьмет руками ее лицо, заглянет глубоко ей в глаза и увидит все, и полюбит все в ней.
Еще в самом начале своей игры Клер махнула рукой на полицейских с Боу-стрит. Ясно, что владельцы с Сент-Джеймс-стрит не хотели никоим образом связываться с похитителями на глазах у многих. Скорее всего, их свидание состоится в игорном доме.
Одна она, конечно, никогда бы не пошла в это заведение; Клер надо устроить так, чтобы кто-нибудь из них встретился с ней. Если ее предположения верны и Джайлз не выдал своего имени, тогда она спокойна: фамилия Уиттон не будет для них значить ровно ничего.
Спустя день после покупки оружия и за день до судебного разбирательства Клер села за стол и, аккуратно выводя буквы, написала записку, которую тут же передала Джеймсу Футману.
— Передайте ее в руки мистера Олфилда, дом 75, по улице Сент-Джеймс-стрит. Я прошу его встретиться со мной сегодня в полдень… Прошу прислать ответ.
Джеймс взял записку, поклонился и вышел. Все слуги в доме знали о случившемся, знали, что это касается лорда Уигтона и его друга Эндрю Мора и что процесс начинается завтра.
«Да, не следовало бы допускать, чтобы хозяйка делала это», — спускаясь по лестнице, думал он. Увидев поднимающегося Эндрю, слуга совсем уже решил отдать записку ему — пусть он разбирается в этом. Но мысль о службе леди Уиттон и подчинении ей остановила его.
Нанятый полицейский, по-видимому, добился немногого. Может, слезы хозяйки сделают больше и смогут помочь лорду Уиттону? Вряд ли с ней может случится что-нибудь плохое.
Итак, когда Эндрю поравнялся с ним, слуга просто поклонился и поспешил дальше.
— У вас есть какие-либо новости, Эндрю? — спросила Клер, когда он вошел в гостиную. Всякий раз при его появлении женщины задавали один и тот же вопрос и получали тот же ответ:
— Нет, пока еще нет.
— Клер, Сабрина дома?
— Да… И я очень беспокоюсь о ней.
Эндрю бросил на нее тревожный взгляд.
— Думаю, ей нужно выйти из дома на свежий воздух… Может быть вы…
— Попытаюсь.
Клер вызвала Хенлея.
— Хенлей, поднимитесь, пожалуйста, наверх и сообщите леди Сабрине, что пришел мистер Мор.
— Да, миледи.
— Эндрю, завтра суд… Вы действительно думаете, что они отпустят Джайлза?
— Как только он скажет им, кто он…
«Вы и вправду так думаете? — удивилась про себя Клер. — Зачем же им подвергать себя такой опасности? Узнав, что они схватили пэра королевства, скорей всего, похитители захотят заставить его замолчать навеки, чем допустить, чтобы он обратился в полицию».
Взгляд Эндрю устремился на дверь, в которую входила Сабрина.
«Как они несчастны! — подумала Клер. — Впрочем, как и все мы».
— Сабрина, Эндрю только что спрашивал, не хочешь ли ты немного пройтись по парку… Я должна получить кое-какую корреспонденцию, составь, пожалуйста, ему компанию.
— Сегодня такой прекрасный день! Нам с вами просто необходимо немного размяться… — Эндрю пытался говорить бодро и весело.
— Гм, уверена, вы тут вместе это придумали. Хорошо, я пойду… Только накину пальто.
— Спасибо, Эндрю, — тепло сказала Клер.
— Не нужно благодарить меня, дорогая. Вы ведь знаете, что для меня это удовольствие.
— И все же, мне кажется, вам немного больно.
— Да, больно, — признался Эндрю.
— И все из-за вашего собственного понятия о гордости?
— Так она рассказала вам?
— Нет, но пока я еще достаточно догадлива.
— Вы должны понять причины, по которым я так поступаю, Клер.
Она улыбнулась.
— О, я все понимаю, Эндрю. Но гордости нечего делать рядом с любовью.
Они услышали, как Сабрина спускается по лестнице, и Эндрю, поклонившись Клер, простился.
Гуляя по парку, он старался не смотреть Сабрине в глаза. Эндрю охватывала жалость, когда сейчас он видел ее лицо, которое всегда дышало радостью, а теперь поблекло, как размытая акварель. Даже в лице Клер было больше жизни…
— Вы вообще что-нибудь едите и когда-нибудь спите, Брина? — мягко поинтересовался он.
— Я что действительно так ужасно выгляжу? — пытаясь взять небрежный, насмешливый тон, произнесла Сабрина.
— Не пытайтесь обмануть меня, дорогая… Мне кажется, это испытание подействовало на вас сильнее, чем на Клер.
— Пожалуйста, Эндрю, не будьте так добры со мной, — дрожащим от слез голосом прошептала Сабрина, — или я не выдержу больше. А мне надо хоть как-то держаться ради Клер.
— Клер хорошо держится… Сегодня утром она выглядела значительно лучше, чем все это время. Как будто ей предстоит что-то крайне важное…
— Наверное, она всего лишь хотела, чтобы мы побыли немного вместе, поэтому и выпроводила нас из дома, — с улыбкой сказала Сабрина.
Они шли по большой аллее, ведущей ко входу в парк. Движение было довольно оживленным, и Эндрю приходилось быть настороже, оберегая Сабрину от проходивших экипажей. Они молчали.
Только оказавшись в самом парке, на одной из боковых аллей, Эндрю произнес:
— С тех пор, как прошло лето, мы с вами впервые вместе.
— Да, вы весьма успешно все это время держались на расстоянии. И, пожалуйста, не напоминайте мне о моей глупости, сказанной тогда.
— А вы знаете, что привело ко мне Джайлза в тог вечер? Он приходил поговорить о Клер. Кажется, у них возникли проблемы…