— Теперь мы будем жить здесь.
Прошло несколько минут, прежде чем до нее дошел смысл сказанного им. Она обернулась и недоверчиво посмотрела на своего мужа.
— Что?
— Мы будем жить здесь. В Солитьюде.
Она в смятении огляделась.
— Но где же?
— В амбаре.
Он начал вытаскивать из фургона вещи, и тогда только Маргарита поняла, что он не шутит.
— Ты хочешь, чтобы мы спали в амбаре? — Она посмотрела туда, где виднелся остов амбара, единственного уцелевшего здания, жить в нем было невозможно. Казалось, легчайшее дуновение ветерка способно превратить все сооружение в пыль.
— В амбаре? — переспросила она с сомнением в голосе.
— В амбаре.
Она зашагала рядом с ним.
— Но послушай, я не желаю спать в амбаре. Тем более если он в любой момент может упасть мне на голову.
Он, не останавливаясь, продолжал выгружать вещи, его взгляд теперь был полон раздражения. Однако она почувствовала, что он злится больше не на нее, а на ситуацию, в которой они оказались. Когда он заговорил, его голос стал таким низким, что почти превратился в шепот.
— Ты будешь спать там, где я укажу тебе. Дом и все постройки будут восстановлены. Мы станем жить здесь, это наша собственность, и я не позволю кому бы то ни было снова здесь все уничтожить.
— Это Мика приказал тебе так поступить? — спросила она. — Может быть, об этом шла речь в телеграмме, которую ты получил?
Брэм рассказывал ей, что его брат переселился в Огайо. Она считала, что он не имеет права требовать от Брэма заботиться в его отсутствие о поместье.
— Мика отдал мне дом и все наследство.
— Что? — выдохнула она. Мика Сент-Чарльз, который, как она знала, никогда бы не бросил свой дом. Он обожал свою семью и свое жилище. — Почему же он так поступил?
Брэм сощурился.
— Слишком много вопросов на сегодня.
— Но ведь ты не желаешь мне сам рассказывать.
— Я говорил тебе, что Мика влюбился. Он женился второй раз на женщине, которую встретил в Огайо. Он весьма доволен и хочет жить там, где ее дом, поэтому он подарил мне Солитьюд.
Она прикрыла глаза рукой, чтобы осознать то, что только что услышала.
— А Мика знает о… — она махнула рукой в сторону развалин.
— Да. Он первым обнаружил это.
— Бедный Мика, — сказала она с подлинным сочувствием в голосе, зная, насколько ужасно было для него видеть Солитьюд в таком разорении. — А как же Джексон?
Губы Брэма дрогнули.
— Он пока не вернулся домой. Мы ничего… не знаем о нем. Некоторое время здесь был сторож, но потом он состарился и переселился к своей дочери.
Она вздохнула.
— Так много изменилось — в твоем доме, в твоей семье. Трудно поверить, что это не страшный сон, а реальность.
— Страшный сон, который стал реальностью, — поправил Брэм, глядя ей в глаза. — С нами много всего произошло с тех пор, как ты уехала. Если бы ты осталась, то хоть как-нибудь помогла бы. Это случилось потому, что Солитьюд пустовал, а если бы ты жила здесь, я бы нанял сторожа и охранников для тебя. Люди, которых мы просили позаботиться о доме, рано или поздно уходили воевать.
Она сжала губы.
— Ты не можешь винить меня во всех своих несчастьях.
— Могу.
Она вздрогнула, услышав в его голосе откровенную злость.
— Если бы ты была здесь, сторож и охранники никуда бы не делись. Люди, которые это сделали, быстро унесли бы отсюда ноги, если бы Солитьюд был обитаем.
— Но они бы и со мной могли обойтись не менее гнусно!
Он посмотрел на Маргариту так, словно эта идея раньше ему не приходила в голову.
— Мне кажется, что ты должен за все это упрекать только себя, — сказала она страстно. — И повстанцев, которые вели себя, как дикари.
— Армия Конфедерации ничего не могла с этим поделать. Все было разорено группой фанатиков под руководством Эзры Бина.
— Бина? — тихо переспросила она, силясь вспомнить кажущееся ей знакомым имя.
— Микиного тестя, — он вытащил очередной сундук из фургона и понес его в амбар. — Ты должна была остаться, Маргарита, должна была.
Маргарита прикрыла глаза, вслушиваясь в звук его шагов, и дурнота вновь начала подступать к ее горлу. В конце концов она узнала достаточно всего, чтобы очередной раз прийти к выводу, что была права, оставив Брэма и вернувшись во Францию. Ее обожаемый Джеффри не выжил бы здесь, без медицинской помощи. А если бы она была одна… Она вздрогнула, ее решение окрепло. Она правильно сделала, что вернулась во Францию.