Усадив девушку на кровать, я снял с неё обувь и спросил, нужно ли ей что-нибудь. Никакого ответа не последовало. Она легла и отвернулась лицом к стене. Я не думаю, что когда-либо в своей жизни чувствовал себя таким беспомощным. Должен ли я лечь рядом с ней и обнять её, чтобы она чувствовала, что я рядом? Или оставить её одну и проверить позже? Должен ли я пойти на кухню и приготовить что-нибудь, если, вдруг, она захочет поесть? Что, черт возьми, было бы правильным? Я выбрал первый вариант. Улегся позади неё, обернул свою руку вокруг её талии и притянул к своей груди. Я почувствовал, как она глубоко вздохнула и выдохнула. Она всё ещё не проронила ни единой слезинки, что я находил более тревожным, чем её молчание. Я знал, что она чувствовала себя разбитой, и то, как она любила Ноа, неизбежно повлечёт за собой море слёз, это был лишь вопрос времени. Ей необходимо было поплакать. Успокаивающими движениями я скользил по её животу своими большими пальцами. Я надеялся, что она хотя бы немного поспит. Пока же, я обдумывал, что мне делать дальше.
После того, как Аннабелль беспокойно ворочалась в течение получаса, она всё же уснула. Я успокаивал её так, как умел, а её кот запрыгнул на кровать и начал мурлыкать возле неё. Мне кажется, он давал ей больше утешения, чем был способен дать я. Когда её дыхание стало равномерным, я аккуратно вылез из кровати, не потревожив, и сделал следующую лучшую вещь, о которой мог подумать. Выйдя наружу, я позвонил своей маме.
— Привет, малыш, как ты? — Южный акцент моей мамы всегда был сладким, как конфета, когда она слышала своих мальчиков.
— Мама, кое-что произошло.
Я слышал, как она двигается и закрывает дверь.
— Извини, у меня гости. Что случилось, Тёрнер?
— Помнишь о ребенке, о котором тебе рассказывала Аннабелль? О котором она заботилась?
— Конечно.
— Сегодня ей сообщили, что он умер.
Мама ахнула.
— Господи Иисусе, что произошло? Как Аннабелль?
— Честно, мы пока не знаем подробностей, но его больше нет. — Я тяжело сглотнул. Я сам был подавлен. — Всё плохо, мам. Она не говорит, не плачет.
Ей потребовалось мгновение, чтобы ответить.
— Ладно, хорошо, мы все скорбим по-разному.
— Нет, мам, ты не понимаешь. Она потеряна. Я вижу это в её глазах, она сейчас не здесь. Как только я сказал ей, всё оборвалось, и она отдалилась. Я не знаю, что делать.
— Хорошо, малыш, все будет в порядке. Скажи мне, где вы находитесь, и я приеду. Ей, возможно, будет проще довериться другой женщине. Дело не в тебе, просто она очень осмотрительная девушка. Это было видно с самого начала. Я понимаю, что заставило её закрыться.
Возможно, она была права. Возможно, Аннабелль нуждалась в женщине, с которой могла бы поговорить. Возможно, я не был дня неё тем источником утешения, который ей был необходим.
Я продиктовал маме адрес и сказал, чтобы она приезжала, когда захочет, и то, что Аннабелль пока спит и, вероятно, именно в этом она сейчас нуждалась. Мама согласилась и сказала, что приедет через пару часов. Я решил, что у меня будет достаточно времени, чтобы взять себя в руки и выяснить, в чём нуждается моя девочка.
Время летело, но замедлялось каждый раз, когда я смотрел на часы. Аннабелль всё ещё была в постели. Она просыпалась один раз, я как раз вошёл спросить, голодна ли она, и принёс ей стакан воды с аспирином. Она отказалась. С тех пор как мы приехали, она произнесла только два слова, и теперь я не мог дождаться своей мамы, чтобы увидеть, что она сможет сделать.
Раздался звонок в дверь. Аннабелль посмотрела на меня, а я виновато взглянул на неё.
— Я позвонил своей маме. Извини, если я тебя расстроил, но, думаю, тебе нужен кто-то, кроме меня.
Она просто кивнула.
Подойдя к двери, я впустил свою маму и забрал её сумочку.
— Где она?
— Дальше по коридору, последняя дверь слева.
Не теряя времени, она направилась в том направлении, что я ей указал. Я последовал за ней. Войдя в комнату, я увидел, что Аннабелль всё ещё лежала, повернувшись лицом к двери. Её выражение лица было решительным. Она знала, что ей будут задавать вопросы и, похоже, набралась решимости для дачи отпора. Но этого не произошло. Моя мама в своей обычной манере точно знала, что требуется. Она взглянула на Аннабелль, и вместо пятидесяти вопросов, которых, я думаю, мы оба ожидали, подошла к ней, приподняла её голову и положила себе колени. Я наблюдал, как мама нежно поглаживала волосы Аннабелль и начала напевать колыбельную, которую она пела моим братьям и мне, когда мы были маленькими и плохо себя чувствовали.
Она растаяла.
Слёзы наполнили её глаза и впервые за всё время, она дала волю чувствам. Моя мама ворковала с ней, говоря, что всё будет хорошо. Она просто позволила ей чувствовать без всякого принуждения. Именно тогда я понял, что сделал правильный выбор, попросив её приехать. Аннабелль нуждалась в маме. Она нуждалась в прикосновении матери, чтобы почувствовать, что в её жизни всё будет хорошо, несмотря на то, что ей больно.