Его глаза горят.
—Черт.—Затем его руки оставляют мое лицо, и давление на мой живот усиливается вместе с яростью, сверкающей в его глазах, пока я не начинаю бояться.
— Прекрати, — говорю я. — Пожалуйста, прекрати.
—Нет.
Затем он разрывает перед платья надвое.
Это был не дешевый лиф, не из тонкого материала, но ему и в подметки не годится, и снимать его было еще больнее, чем надевать. Оно не хочет расставаться с моей кожей. Зевс снова выругался и встал, чтобы использовать еще один рычаг. Платье рвется в клочья. Мне плевать на кошмарное свадебное платье, но от того, как натянута ткань, словно марионетка, я тоже чувствую, что разваливаюсь на куски. И, насколько я его знаю, он трахнет меня, когда закончит с платьем. Это будет жестоко. Это будет бессмысленно. И я никогда не переживу этого.
Затем следует тюль, затем комбинация и нижняя юбка, пока я не остаюсь обнаженной в остатках свадебного платья.
Я не выдержала.
Я не могу сдержать слезы, поэтому даже не пытаюсь. Закрыв глаза, я тоже не могу их остановить. Горячие капли стекают по моей груди, и я чувствую, как мой разум теряет связь с телом. Пожалуйста. Это произойдет быстрее. Это произойдет быстрее, чтобы я не была здесь с этим мужчиной, который ненавидит меня, и с этим мужчиной, которого я все еще хочу, боже, это так чертовски неловко, как сильно я его хочу.
Как сильно я надеялась, что он спасет меня из того собора. Сколько раз я молилась, чтобы он пришел и спас меня и отомстил моему отцу и дяде за то, что они посмели прикоснуться ко мне.
Коснется ли меня Зевс сейчас?
Нет. Только тюль шуршит по моей голени.
Я открываю глаза.
Он пересекает комнату, пиджак уже снят, рубашка расстегнута. Он снимает ее с той же аккуратностью, с какой снимает все остальное. Зевс бросает ее, и она падает на стул, но все равно выглядит свежевыглаженной. Его ремень. Его брюки. Они все падают на пол. Он исчезает из виду. На него так приятно смотреть. У него такие мускулы, рост и грация, и почему, почему самые опасные мужчины должны быть самыми опьяняющими? Это несправедливо.
Его рука на моей щеке - это то, что напоминает мне о том, что я снова закрыла глаза. Его прикосновение нежное, шокирующе нежное, когда оно скользит вниз к моему плечу, затем к руке, затем к запястью.
Зевс берет меня за руку.
И поскольку я бесполезна, никчемная, раздавленная, я следую за ним.
В ванной уже работает душ, воздух нагревается, прикосновение влаги к моей коже расслабляет меня помимо моей воли. Душ огромен точно так же, как огромна ванна — достаточно большая для него и, соответственно, для меня. Мои ступни согреваются на мокром кафеле, когда он подставляет меня под горячую струю воды. Я даже не знала, что они холодные.
Мои глаза так опухли, что от обычной воды щиплет, поэтому я снова закрываю глаза и даю себе клятву позволить этому случиться. Пусть случится что угодно. Это не имеет значения. Я переживу это, потому что мне больше ничего не остается, кроме как выживать.
Что происходит, так это пара больших рук в моих волосах, которые так неторопливо наносят лак на волосы и завивают локоны, что я не могу поверить, что это он.
Шампунь. Кондиционер. Теплые ароматы, нежные руки. Он дотошен. Трудно удержаться от слез, когда такое происходит. Это успокаивает расшатанные нервы. Мне не следовало бы так ему доверять. Я знаю это.
Я знаю.
В какой-то момент я осознаю, что он что-то напевает.
Песня — знакомая. Мы танцевали под нее прошлой ночью, перед тем как он уничтожил меня на глазах у всего мира.
—Кто ты сейчас?— Я не открываю глаз, когда задаю этот вопрос, и его руки не перестают гладить мои волосы.
—Тот же человек, что и всегда, дорогая,—Он продолжает напевать песню, и, не глядя на него, я могу представить, каким он мог бы быть, если бы не был самим собой — если бы у него была другая жизнь, если бы он не был таким жестоким, таким ужасным. Где-нибудь на пляже. На солнце.
— Ты не должен этого делать. — У меня пересохло в горле.
— А разве нет? — Он прищелкивает языком. — Либо у тебя очень плохая память, либо ты воспринимаешь все слишком буквально.
Да, в ванну. Он уже делал это однажды. Просто ванна не сочетается с остальным его телом. У меня стучат зубы. Невозможно. Это должно быть невозможно, потому что вода такая горячая, а в этой комнате нет ничего холодного.
— Это от шока.— Его руки опускаются, чтобы погладить меня по подбородку. —Это и адреналин.
—Откуда тебе об этом знать?
—Ты думаешь, я родился в костюме и с кучей денег?
— Д-да
— Я не был.
Разуму нравятся хорошие истории, и моя история не исключение. Я чувствую, что склоняюсь к этому, хочу большего, хотя и не должна. Господи, я не должна.
—Отлично. Я знаю, что такие маленькие костюмы не шьют.
Он смеется.
—Они шьют костюмы любого размера. Однако не многие бездомные женщины могут себе это позволить. Насколько я понимаю, моя мать питала слабость к тяжелым наркотикам и более крутым мужчинам, поэтому она оставила меня в государственной больнице на окраине города.
Его руки оставляют меня, и это все, что я могу сделать, чтобы не потянуться к ним. Вернись, вернись.
Затем — мягкую ткань на одно из моих плеч. Он оставляет ее там, пока напряжение, ползущее вверх по моей шее, снова не спадет, затем проводит ею по моей руке, вниз к запястью и по каждому пальцу.
—Почему? — шепчу я.
—Потому что ты не могла слышать меня в таком состоянии,—говорит он, как будто регулярно видит женщин в таком истерическом состоянии, что они теряют способность слышать.
Конечно, он слышит. Конечно. Это заставляет мою защиту отступить, какой бы слабой она ни была.
—Тебе не о чем мне рассказывать.
— Открой глаза.
Меня поражает, как быстро я подчиняюсь ему. Вода стекает с моих ресниц, но он достаточно близко, чтобы все видеть. Зевс берет мою вторую руку в свою и начинает с кончиков пальцев, двигая мочалкой вверх, вверх и вверх.
—То, что произошло, было несчастным случаем.
Удар ножом в сердце. Это воспоминание навсегда останется ударом в сердце.
—Ты случайно унизил меня перед всеми этими мужчинами?
— Нет. Это было запланировано,— Я снова закрываю глаза. Я не могу вынести, с каким безразличием он относится к этому. Прикосновение к моему плечу напоминает мне, что я должна смотреть на него. —Твой дядя был в списке гостей в тот вечер.
У меня внутри все переворачивается.
—Ты мне не сказал.
— Тебя не должно было там быть. — В его глазах мелькает разочарование. — Я же сказал тебе оставаться в постели, если помнишь. Если бы ты это сделала...