—О, черт, прости,—Голос принадлежит рыжеволосой веснушчатой Алисии, которая кладет руку мне на плечо. —Ты вернулась.
—Где ты была?— Я не видела ее на вечеринке прошлой ночью.
—У меня был продленный контракт. Я была здесь, просто не ... внизу,—Беспокойство затуманивает ее глаза. —Девочки говорили о тебе разные вещи.
—Позволь им.
—Значит, тебя не украли?
Столешница. Зеркало. Я отвожу взгляд от тех, что здесь.
—Это было недолго,—говорю я ей. —Теперь я вернулась.
Алисия надувает губы.
—Но не в нашей комнате?
—Нет. Зевс перевел меня в другое место.
Она поднимает брови.
—Вы двое..
—Мы двое - ничто, — говорю я ей. —Ты сделаешь мне макияж?— Я устраиваюсь в кресле и отворачиваюсь от зеркала. Алисия в восторге, порхает вокруг стопок новых продуктов. —У тебя есть клиент на сегодняшний вечер?
Ее глаза расширяются, когда она входит с увлажняющим кремом, и она качает головой. —Я работаю над особым мероприятием,—Она задыхается. — Тебе тоже стоит пойти. Это большие деньги. Рея, — зовет она, отворачиваясь от меня, ее рука застывает над каким-то тональным кремом. — Бриджит может приготовить ужин?
Рея выглядит рассеянной, ее блестящие волосы собраны на макушке в пучок. Она размазывает тушь. На нас не смотрит.
—Я внесу это в бухгалтерскую книгу позже,—говорит она. —Доставьте ее туда, где ей нужно быть.—Кто-то еще зовет ее, и она уходит.
—Что у нас на ужин?
Алисия закусывает губу.
—Это эксклюзивное мероприятие, которое проводится раз в год. Зевс приглашает только десять мужчин. А девушки, которые работают на ужине, получают огромные бонусы.
—За что? За то что их трахнули за столом?
Она смеется, и это тепло и по-настоящему.
То, что я пришла сюда, не так уж и печально.
—За то, что обслуживали их голыми.
Я смотрю на нее так долго, что Алисия прекращает свои действия с консилером и румянами.
— Я тебя сломала? У тебя ... что-то не в порядке?
—Я так взволнована, что не могу пошевелиться,— говорю я ей. —Это прекрасно.
Ужин начинается поздно. Почти в десять. Зевс прошел сквозь толпу и по очереди привел каждого мужчину в его личную столовую, чтобы они могли поболтать по дороге туда. Мне удалось остаться незамеченным. Приготовления в последнюю минуту почему-то более интенсивны, когда вы обнажены, если не считать пары туфель на высоких каблуках. Мы все внесли миллион изменений в прическу и украшения в комнате для переодевания и кухне, соединенной с главной обеденной зоной.
Когда все рассаживаются, Рея выстраивает нас в линию, бросая на меня долгий взгляд. Может быть, она не помнит, что давала мне разрешение быть здесь, но я веду себя так, будто все это было со мной с самого начала. Она не останавливает меня в дверях.
—Крепче держитесь за руки, девочки,—говорит она.
Первый пункт повестки дня - разлить вино. У мужчин за столом уже есть вода.
Зевс подносит стакан ко рту, когда я вхожу в комнату.
Он вдыхает столько воды, что поперхивается, брызгая слюной, и один из мужчин рядом с ним хлопает его по спине. Алисия позволяет мне встать перед ней.
—Зевс за тобой,—говорит она. Значит, Рея была внимательна. Если я только обслуживаю его, то не могу спутаться ни с кем из других мужчин.
Я стою рядом, наливая ему вино, наклоняясь так низко, что мои соски касаются рукава его пиджака.
Зевс не двигается.
Я повторяю то же самое с закусками, супом и основным блюдом. Мужчины обильно выпивают за вечер. С каждым часом они становятся все более раскованными, и они начинают обходить правила. Им не разрешается прикасаться к женщинам до окончания трапезы. Но руки начинают скользить по коже, легкие, скользящие прикосновения. Когда я не с Зевсом, он следит, чтобы никто из них этого не делал.
И я наблюдаю за ним.
Я наблюдаю, как его глаза темнеют каждый раз, когда я вхожу в комнату. Краска заливает его лицо. То, как он каждую минуту делает глубокий вдох, потом еще более глубокий. Остатки десерта украшают стол. Его бокал пуст.
Все остальные перешли в новую фазу опьянения. Кажется, никто из них не замечает, когда он хватает меня за запястье, заставляя наклониться с кувшином вина в моей руке.
—Какого хрена ты, по-твоему, делаешь?
—Это не против правил,— Я делаю невинные глаза широко раскрытыми. —Я не беру клиентов.
—Ты не подумала уведомить меня, что хочешь поработать на этом мероприятии?— Это пугающая улыбка, которую он может сохранять, даже когда кипит от гнева и похоти. Передняя часть его штанов делает это очевидным.
—Ты не уведомил меня, что у тебя по всему городу были внебрачные дети.
Его глаза сужаются.
—У меня нет.
—Лжец. — Его рука сжимает мое запястье, и мы оказываемся на новой территории. — Люди увидят тебя. Я слишком долго прогибалась.
— Мне все равно.— Улыбка гаснет, но ему все еще удается выглядеть спокойным, несмотря на то, как сильно он страдает из-за своего твердого члена. —Я плачу за любую беременность, которая происходит здесь. За любой исход. Если результатом является ребенок, то я плачу за все необходимое, пока они не достигнут совершеннолетия. Ни один из них не мой .
Это публичный дом. Должно быть, там было много детей.
—У тебя есть так много денег?
—Оглянись вокруг, милая. Деньги никогда не заканчиваются.
—Только если ты признаешь, что хочешь меня, верно?— Я повторяю выражение его лица, как будто мы двое людей на званом обеде, ведущих спокойную, но ожесточенную дискуссию, связанную с работой. —Если бы ты это признал, все твои деньги ушли бы. Ты мог бы сделать это прямо сейчас.
— Я не хочу тебя.
—Ты лжешь,—Хриплый, тихий смех. —Может быть, ты лжешь и о детях тоже,— Для мужчины с золотистыми глазами они почти черные. —Что? Ты собираешься посадить меня к себе на колени и наказать за эти слова? — Он отпускает меня, глаза горят.
— Я так не думал.
Я начинаю выпрямляться, но он быстрее. Он протягивает руку и опрокидывает кувшин, проливая его себе на колени, и я так удивлена и возбуждена просто тем, что нахожусь так близко, что невольно ахаю. Ближайшие к нам мужчины смеются, и Зевс смеется вместе с ними.
— Дайте мне минутку, джентльмены. Бриджит, со мной.
Я дрожу от желания и, да, легкого страха, когда следую за ним в подготовительную зону и обратно на кухню. Он придерживает для меня дверь, и я захожу. Там пусто. Я разворачиваюсь к нему лицом.
— Если бы ты хотел трахнуть меня, ты мог бы...
Меня поднимает на ноги сила его тела, сталкивающегося с моим, одна рука под моей челюстью, а другая поднимается, поднимается, пока моя задница не упирается в холодный металлический стол для приготовления пищи. Он тянется к ремню, к молнии, а потом вынимается, да так сильно, что уже течет. Эти большие руки поднимаются к моей голове и запрокидывают мое лицо, чтобы он мог меня видеть.