Я стаскиваю ее со стены и кладу на пол перед камином. Я такой же ненормальный, как Деметра, животное, и я никогда раньше не убирал комнату, чтобы трахнуть проститутку.
Я никогда больше этого не сделаю.
Мои колени погружаются в ковер, когда я опускаюсь перед тем местом, где она приподнялась на локтях. Целовать ее на полу совсем не так, как у стены, новый ракурс, новые звуки, и я умру, если не трахну ее.
Но будь я проклят, если не потяну время.
Я задерживаюсь сбоку на ее шее. Целую ее до плеча. Моя грудь болит, она болит от того, как сильно я этого хотел. Это невыносимая боль.
Эмоция.
Я бы чувствовал это к ней независимо от того, что произошло сегодня вечером, но если я честен, если я честный больной ублюдок, наказание ее что-то изменило. Это изменило структуру моей вселенной. Страдания Бриджит были прекрасны. Это заставило меня нуждаться в ней, возбудило во мне страсть к ней.
Убедило меня.
Она пережила худшее во мне. Приветствовала это. Я боюсь, что ты прекратишь. Я никогда не думал, я никогда, блядь, не думал, что кто-то может пережить меня. У нее еще есть время умереть, шепчет голос. Ты показал ее миру.
Я пишу эту мысль на ее коже языком и смываю ее поцелуями.
И опускаюсь ниже. Я дразню зубами ее соски, пока она не замычит, выгибаясь всем телом, а затем заставляю ее запрокинуть голову, чтобы я мог поцеловать впадинку у нее на шее.
Я чуть не потерял ее из виду в бальном зале. Я почти расколол ее разум на миллион кусочков. Но она вернулась ко мне. Уязвимые звуки, которые она издает сейчас, похожи на хлебные крошки. Я следую за ней до самого конца, спускаясь на пол.
Провожу большим пальцем по ее клитору.
Снова. Снова. Снова, пока ее бедра не затрясутся и она не откроет глаза. Она на грани того, чтобы снова кончить, но Бриджит держит себя в руках. Она нежно, очень нежно проводит ногтями по коже у ворота моей рубашки.
— Я думала... — Попробуй еще раз, милая. — Я думала, правила таковы, что любая из нас может отказать мужчине.
Я кладу ладонь ей на талию и впиваюсь в ее изгиб.
—Это правило для работающих женщин и клиентов.
—Не для меня?
—Не для тебя.—От страха по моей коже пробегает внезапная судорога. Возможно, это последний раз, когда я прикасаюсь к ней. Если она уйдет сейчас, если она захочет уехать, тогда я позволю ей. Я так сильно люблю ее. —Откажи мне, Бриджит, если ты этого хочешь. Но это будет выходить за рамки моего бизнеса .
—У меня другие условия.—Она теребит одну из пуговиц на моем платье.
Это верная смерть.
—Я заплачу столько, сколько ты захочешь. Чтобы обладать тобой.
—Мне не нужны твои деньги,—Дрожь в ее голосе опьяняет меня. —Я— просто. Я просто хочу, чтобы ты сказал мне, хочешь ли ты меня. Если ты любишь меня. Если это правда, скажи мне это. Хочешь меня. — Ее голос понижается. — Пожалуйста.
Я наклоняюсь и целую ее между грудей, кожа там мягкая и теплая, пахнущая ею.
— Я хочу тебя. — Сокрушительный груз спадает с моих плеч. О, черт. Я понятия не имел, насколько это было тяжело, насколько изнуряюще, как это вбивало каждый шаг в землю на долгие годы. Освобождение.
— Пойми, милая, я хочу тебя очень—очень разбитым, испорченным способом. Но я хочу. Я хочу тебя, и я люблю тебя. Позволь мне обладать тобой.
Прерывистый вздох.
—Скажи —пожалуйста, - просит она.
—Пожалуйста,— говорю я.
Я никогда никому этого не говорю. Не искренне. Это впервые за многие годы.
Бриджит целует меня, обвивая руками мою шею и притягивая к себе. Это горячо, яростно и коротко. Она снова отталкивает меня, и начинается безумная борьба за мою одежду, которая заканчивается тем, что моя рубашка наполовину расстегнута и, что более важно, мой член освобождается из своей тюрьмы. Я опускаю ее спиной на ковер под нами и подтягиваю ее колени вверх, вверх, вверх, к груди и держу ее открытой вот так.
Я ем ее, как обезумевшее животное. Я не сдаюсь. Она розовая и набухшая в свете камина, и клетки, которые так долго окружали мой разум, исчезают, когда она всхлипывает от очередного оргазма.
Я оставляю ее там, верхом на нем, а сам встаю и открываю коробку на каминной полке. Презерватив. Смазка. Хватит, хватит.
Когда я возвращаюсь, Бриджит смотрит на меня, все еще дрожа, все еще прижимая колени к груди.
— Хорошая девочка, — говорю я ей, и она снова выгибается от силы одних только слов.
Двумя пальцами — большими, как она говорит, — я провожу по тому месту, где она очень, очень влажная, и ниже, туда, где она очень, очень тугая.
Я трахал ее здесь раньше.
Этого было недостаточно. И она лежала лицом вниз над моей кроватью. Не сегодня. Я хочу видеть ее, пока растягиваю ее задницу. Это так чертовски грязно, и ее лицо становится таким красным, когда я капаю смазку на ее дырочку и вхожу пальцами внутрь, не спрашивая разрешения.
Я никогда больше не спрошу разрешения.
Теперь она принадлежит мне.
Каждый вдох этой новой реальности сжигает старую.
Борьба Бриджит чертовски великолепна. Это написано на ее лице, в зажмуренных глазах и крошечных вздохах. Здесь она не девственница, но чувствует себя таковой, и да, я действительно выбрал эту позу, чтобы это было сложно и неловко. С каждым моментом, когда она борется за меня, я люблю ее все больше. И, боже, она работает над этим, делая один вдох, затем другой.
—Это больно, не так ли?— Я касаюсь губами мочки ее уха, пока трахаю ее задницу двумя пальцами.
—Да,—признается она, обхватив колени дрожащими пальцами. —Это больно.
—И ты так добра ко мне.—Ее тело реагирует на это, захватывая меня в ловушку своими мышцами, но я не позволю ей иметь такой контроль. Я вытаскиваю свои пальцы и ввожу их обратно. —Ты такая хорошая, милая—. Я добавляю третий палец, и она шипит от ожога, но не протестует. Она берет его вместо меня. Она берет его, в уголках ее глаз собираются слезы. — Хочешь еще один палец?
— Нет, — выдыхает она. — Не надо.
— Тогда член. — Я отрывисто целую ее и вытаскиваю пальцы, наслаждаясь удивленным вздохом. У нее нет времени перестраиваться. Я уже там, натягиваю презерватив, прижимаюсь к ее дырочке, туго-туго, и теперь ее руки дрожат. Бедра дрожат. Больше смазки, больше, чем ты думаешь, необходимо, потому что я зашел слишком далеко, чтобы действовать медленно.
Трах пальцами - это максимум, что я мог дать.
Один дюйм, два, три, и, черт возьми, это много. Это много для нее. Для меня это рай. Слезы капают на ковер, а она такая тугая, что могла бы выпустить из меня всю кровь, и напряжение от того, что я трахаю ее, заглушает нескончаемые мысли, нескончаемое чувство вины, всех призраков. Все исчезает, кроме ее объятий.