В прошлом году, летом, разругались до того, что Ляля уходила к отцу. В тот летний день он ездил в Уварово и захватил с собой жену, которой хотелось повидать родителей. Выезжая из Масловки, Славик увидел на остановке нескольких женщин с ведрами. Они собрались ехать на базар продавать вишни и не смогли сесть в переполненный автобус. Славик остановил машину возле них и крикнул:
— А ну, бабоньки, забирайтесь в такси. У меня всем места хватит.
Тогда он еще работал на бортовой.
— Дай те Бог здоровья, — благодарили его женщины. — А мы уж загорюнились. Думали, пропадут вишни, завтра-то некогда везти.
В райцентре Славик подвез их прямо к базару и стал помогать выгружать ведра. Женщины, тяжело переваливаясь через борт, спускались вниз и протягивали деньги.
— Что вы, бабоньки, — отбивался Славик, — так вы больше проездите, чем наторгуете.
Он, довольный собой, весело вскочил в кабину и включил скорость. Отъехав немного, Славик повернулся к Ляле и увидел, что она расправляет мятые купюры.
— Ты что, у женщин взяла? — вскипел Славик.
— Да, взяла! Миллионер нашелся. Меня дядя Степа подвез недавно, так он сам деньги потребовал. А этому дураку дают — не берет…
— Ты что, на себе их везла? — Славик остановил машину. Он весь кипел. — А ну, вон отсюда! — вдруг заорал он.
Ляля злобно смотрела на него, но за злобой чувствовалась растерянность.
— Вылазь, кому говорю! Или выброшу!
— Хорошо! Я выйду, но ты еще попросишь, чтобы я вошла, — проговорила Ляля и выскочила из кабины.
Славик нажал на газ и полетел по улице. Через день мать уже пилила его.
— Ты чего не собираешься за женой ехать, а? Что молчишь? Я ить у тебя спрашиваю.
— Приедет, если нужен, — хмуро отвечал Славик.
— Она ведь, кажется, не сама ушла… — Мать говорила сначала спокойно, но вдруг разозлилась. — Жена ему не хороша! Такую жену поискать еще надо. Ты что, разве ослеп совсем — не видишь, как дом с ней расцвел? Чего только в нем нет, живи да радуйся!
— Счастья нет! Счастья! — заорал Славик.
— Какого же тебе счастья надо? Чтоб сегодня за Лялей съездил! Понятно тебе? А ну вставай, сейчас же вдвоем за ней поедем! Вставай, кому говорю!
Ляля вернулась. Но радость с этих пор редко заглядывала в их дом. Славик раздражался из-за каждого пустяка, вспыхивала и Ляля. Мать всегда принимала сторону снохи. Славик стал частенько попивать. Приносил домой полполучки, а когда и меньше. Иногда пытался взять себя в руки, сдерживался, когда наплывала волна раздражения, но хватало его ненадолго. Перед сегодняшней стычкой было несколько дней перемирия. Они даже, как прежде, под руку прошлись вечером в клуб.
Сегодня в обед Славик подкатил к своему дому на новеньком самосвале, который он получил перед уборочной. Ляля была дома. Она в саду полола грядки лука.
— Обед готов? — спросил Славик, подходя к крыльцу.
— Готов. Иди в избу, там мать на стол собирает. А ячменьку ты привез?
— Привез, — усмехнулся Славик и вошел в сени.
В окно он видел, как Ляля, вцепившись руками в выступ борта, стала на заднее колесо машины и заглянула в кузов.
За столом сидели молча. Славик смотрел в тарелку и, казалось, был увлечен вылавливанием яичного белка из окрошки. Ляля искоса посматривала на него.
— Яички-то мы все кушать любим, только вот чем кур кормить — неизвестно, — не выдержала она наконец.
— Ты на что намекаешь? — поднял голову Славик.
— Целыми днями зерно возит и не может ведра привезти. Дядя Степа вчера два мешка припер. А этот так, недотепа. Жрать только здоров!
— Ты что?! Едой меня попрекаешь?!
— Никто тебя не попрекает. Ешь, наедай шею!..
— Будя! Будя вам! Опять завелись, — стала успокаивать мать.
Но Славика заело, закипело в груди, уже было трудно остановить.
— Свое ем! Свое! — заорал он.
— Где уж там свое, — не уступала Ляля. Но в противоположность мужу, который кричал во все горло, она произносила слова спокойным насмешливым тоном. Этот тон больше всего выводил из себя Славика. — Свое ты пропиваешь! Алкоголик несчастный!
— Ах ты дрянь! — задохнулся Славик и вскочил, замахнулся на жену.
В руке была новая деревянная ложка. Мать попыталась его удержать.
— Ну, вдарь! Вдарь! Попробуй только! — поднялась Ляля.
Славик трахнул ложкой о стол так, что она разлетелась, и выскочил на крыльцо, резко хлопнул дверью.
…Подъезжал он к Масловке уже не с такой бешеной скоростью. Больше не испытывал ни отчаяния, ни ярости, но тоска не покидала его. Славик понимал, что жить так больше нельзя, надо что-то предпринимать, но как быть, как повернуть все к лучшему, не знал и мучился.