Мысли смешиваются друг с другом, словно влажные краски на холсте летописца. Эфон полностью превращается в боль. Страдание генетически усовершенствованного тела, дошедшего до физического предела. Глухое терзание сердца — клинок предательства, что проворачивается в груди с каждой ненужной смертью. С каждым сгинувшим братом, будь то Несущий Слово или Ультрамарин. Он чувствует вокруг себя некогда горделивый Калт: атмосфера превратилась в бушующую преисподнюю от звездных кар, плодородная почва загрязнена кровью невинных, камни отягощены душами всех, кто погиб в резне. Калт навеки станет миром, населенным призраками.
Эфон плывет.
Я больше не ощущаю себя частью этого мира — да и никакого другого. Триумфы моего Легиона затмевает гибель Калта и грядущие темные дни. Дни резни под землей, проведенные в охоте на наших вероломных сородичей. В почестях по мириаду сгинувших сынов Ультрамара и в мрачном восполнении нашей силы и численности.
Так будет. Род Жиллимана не допустит иного. И все же, какое бы право ни имел любой Ультрамарин на уверенность в победе, что-то утрачено и никогда уже не вернется. Наши испытания на этой обреченной планете — моей планете — знаменуют рассвет новой эпохи, окутанной мраком. Даже наши будущие победы будут запятнаны тьмой и скорбным осознанием того, чему никогда не бывать.
Я жажду забытого будущего, но знаю свое место в кровавом настоящем. Как бы то ни было, мой долг найти честь в исполнении этого поручения. Мы не можем стать безмозглыми отражениями тех воинов, с которыми бьемся в глубинах. Не можем потерять свой путь во тьме, как явно случилось с сынами Лоргара. Я освещу дорогу, подав пример действия.
А затем внезапно все заполняет стрельба.
Эфон слышит повсюду вокруг себя грохот комби-болтеров. Его перчатки поскрипывают на «Морикорпусе» и цепном кулаке. Открыв глаза, капитан обнаруживает окутанное металлической дымкой отделение Уркуса. Переносящая платформа, на которой они стоят, и та, что расположена над их шлемами, трещат от имматериальных энергий, все еще змеящихся по поверхности брони. Шлем возвращается к полному функционалу, и авточувства рисуют куда более крупный зал. Вокруг них шумят машины. Трескучий визг реакторов затихает, и мучительный громовой скрежет телепортариума смолкает.
Эфон слышит крик — приглушенный и далекий. Тот исходит не из вокса и не от его закованных в броню воинов: перенос прошел успешно. Грузовой телепортатор, при всей свой примитивности и непригодности на роль транспорта для космических десантников Императора, все же материализовал отделение Уркуса на переносящих платформах крупного комплекса — комплекса, удерживаемого Несущими Слово.
Как и было приказано, терминаторы-катафрактии стреляют вместе со своим сержантом. Ультрамарины вновь проявляются в суровой реальности, и выпускаемые их оружием болты также становятся реальными, пробивая свинцовый дым во всех направлениях. Когда туман имматериального переноса развеивается, Уркус командует прекратить огонь. Боеприпасы бесценны, и их нужно тратить осмысленно. Вокруг неизящно падают на пол облаченные в броню фигуры. Часовые, которым доверили охранять телепортариум — часовые, которые не справились со своими обязанностями.
— Капитан? — спрашивает Уркус.
— Продолжайте, сержант, — отвечает ему Эфон. Он не позволит себе читать Орестриану Уркусу лекции об искусстве войны. Пока терминаторы расходятся, вгоняя заряды из болтеров в шлемы павших Несущих Слово, Эфон пытается сориентироваться. У телепортариума несколько выходов — служебные туннели, ведущие к громадным машинам, которые приводят в действие чудовищный телепортатор, а также вспомогательные склады для хранения припасов и оборудования. Похоже, что шум стрельбы еще не привлек к месту их пребывания никого из врагов.
Уркус собирает свое отделение по обе стороны от главной противовзрывной двери и смотрит сквозь исцарапанное серебристое бронестекло, служащее окном.
— Командный узел? — интересуется Эфон.
Уркус кивает. Сержант явно намерен пробиться к центру сооружения и захватить его когитаториум вместе с подключенной к нему коммуникационной станцией.