Прожить почти полвека и не оставить ни уголка для воображения! Даже не догадываться, что рассуждающий разум просто великолепная мистификация. Ему стало стыдно. Он убьет этих лжебогов, коим верно служил доныне, а ведь они и привели его к теперешнему его состоянию посредственности, которую он сейчас не желает принимать.
Все скоро переменится, если он будет упорно следовать по новому пути. Упорно, страстно… Его путь… Остается только одно — окончательно этот путь определить.
Глава четвертая
Он позвонил Надин: «Не могу же я так с ней расстаться»… Но верил ли он сам в этот предлог?
Услышав его голос, она ничуть не удивилась. Чувствовалось, что ей это безразлично. Однако тут же предложила:
— Приезжайте обедать.
Приглашение было сделано почти машинально, светским тоном.
— Спасибо, давайте лучше пообедаем у меня в отеле.
— Боитесь встретиться с Эльсенер? — Она продолжала, и он догадался, что она улыбается. — Я одна… Если это, конечно, может вас успокоить.
— Мне нечего беспокоиться.
— Ладно, не сердитесь. Я не из упрямых. Буду к восьми.
Так снова встретились два чужака.
А потом за обедом Надин вдруг разговорилась.
Марк не был даже особенно уверен, что обращается она именно к нему. Она говорила потому, что не могла не говорить, как не могут не бродить лунатики. И смотрела на него, его не видя.
— Я еще не рассказала вам, Марк, ничего о том, как жила раньше…
Верно, не говорила, но какое это имеет значение?
— Я и без того мог заметить.
Профессиональная любезность.
— Не перебивайте меня. Впрочем, вы вообще ничего не замечаете. Так вот, я была замужем.
Казалось, каждое слово вызывало в ее памяти картину прошлого.
— Замужем… Но у меня не могло быть детей. Муж не придавал бы этому никакого значения, если бы я сама не считала свою неспособность рожать чуть ли не небесной карой. Я чувствовала, что проклята. И муж тоже потерял покой, потому что считал, что успех — это добродетель. Я и замуж-то выходила только для того, чтобы народить кучу детей. Во всяком случае, я начала в это верить, когда убедилась в своей неполноценности. Мой муж был красивый, очаровательный человек и к тому же легкий. А вдобавок и очень богатый. Все женщины по нем с ума сходили. Кроме его собственной жены. Я вообще не любила мужчин… но поняла это только много позже.
Помолчав, она спросила:
— Ну, что скажете?
— Я слушаю, вы же сами не велели вас перебивать.
— Только не подумайте, что меня влекло к женщинам.
— Я и не думаю.
В голосе его прозвучала нескрываемая насмешка.
— Я имею в виду — активно не влекло. Может, у меня и были какие-то не проявившиеся скрытые желания, но не в этом суть…
И впрямь не в этом. Марк воздержался и не высказал своего мнения вслух.
— До замужества у меня был любовник. Одно время мне даже казалось, что я его люблю. На самом-то деле все было иначе. У него была жена, к которой меня безумно влекло; очевидно, сходясь с ним, я как-то пыталась приблизиться к ней. Не смея открыться ей, я отдалась ему. С ее, кстати, согласия, потому что она видела меня насквозь, лучше, чем я сама себя видела, и веселилась от души, ожидая эпилога… которого не последовало. Все это так по-детски, так горестно.
— И верно, достаточно горестно.
— Потом я вышла замуж, как вам уже говорила, и вскоре осознала свою женскую неполноценность. Как-то, уж не помню в какой книге или журнале, я прочла, что женщине дано выбирать только между двумя путями: материнством и проституцией… Поскольку один путь был мне закрыт, оставался второй. Но к этому я призвания не чувствовала…
— Слава богу!
— Мало-помалу, я, к великому своему удивлению, начала ненавидеть мужа, который считал, что жизнь при всех обстоятельствах легка, и отнюдь не разделял моих тревог, напротив, высмеивал их.
— Бедненькая Надин!
Она продолжала, видимо, совсем забыв о своем собеседнике.
— И вдруг он умер. Скоропостижно, без всяких предысторий. Умер как и жил. С улыбкой на губах. Ему только что исполнилось сорок. В первые минуты меня охватило чувство несказанного облегчения: я свободна! Но почему, почему? Муж был против любого принуждения и в отношении себя самого и в отношении других. И очень скоро на смену этой мимолетной радости пришло раскаяние. Да, признаюсь, я чувствовала себя виноватой в его смерти. Разве я в какой-то мере не желала ее? Я казалась себе преступницей, словно сама собственными руками убила мужа. Понимаете?