Фридрих Евсеевич Незнанский
СЛЕД «ЧЕРНОЙ ВДОВЫ»
Пролог
«ШАХИДКА»
Президентский кортеж следовал по проспекту Стачек в сторону Петергофского шоссе. Сегодня в Стрельне должно было состояться открытие полностью теперь уже отреставрированного Константиновского дворца, г, котором, как объявил советник президента представителямсредств массовой информации, в первой половине дня состоится обмен мнениями по важнейшим международным делам между главами России и Соединенных Штатов Америки, после чего господа президенты дадут журналистам совместную пресс-конференцию.
Большой черный лимузин, в котором находились оба президента, шел в середине кортежа. Впереди ехали автомобили охраны — с мигалками и без оных, машины, принадлежащие другим спецслужбам. Позади — нее то же самое, но «разбавленное» солидными иномарками правительственных чиновников высшего ранга, как российских, так и зарубежных, коим предстояло ели и не принимать непосредственного участия в доверительной беседе президентов, то находиться, что называется, под рукой — на случай экстренной надобности. Первые лица обеих держав здесь, в машине, обходились без переводчиков. Серьезных, принципиальных разговоров они ведь не вели, а для общего обмена мимолетными впечатлениями президенту Панину вполне хватало его знания английского языка. Но пока даже этих знаний не требовалось: американский гость был, видимо, утомлен длительным перелетом, сменой часовых поясов да и прочими сложностями, невольно сопровождающими напряженные обычно программы зарубежных посещений. Он молча поглядывал за окна автомобиля, чему-то постоянно улыбался. Панин поначалу думал, что это у него от открытого, типично «американского» характера, в котором улыбка, как бы приклеенная к лицу, обозначает, что у нас, да и у меня лично, все — о’кей! Но позже он где-то прочитал высказывание известного российского психиатра о том, что объяснение следует искать, по его, разумеется, мнению, в психической неустойчивости характера данного субъекта, и ни в чем ином. Кто его знает, все может быть, им, научным светилам, видней…
Кортеж выходил уже к Петергофскому шоссе. Тезка-охранник, сидевший за перегородкой из бронированного стекла рядом с водителем, поднял телефонную трубку, выслушал указание руководителя маршрута, кивнул и вернул трубку на место. И тут в порядке движения машин произошли изменения. Часть идущих впереди автомобилей свернула направо, на шоссе, ведущее вдоль побережья Невской губы к Стрельне, а другая их часть, в том числе и президентский лимузин, продолжила путь в сторону Лигово, о чем сообщал дорожный указатель.
«Охрана беспокоится… на всякий случай, —привычно усмехнулся про себя Панин. — Все эти неожиданные смены маршрутов — на самом деле тщательно отработанная система безопасности. А сейчас это особенно важно, поскольку лидеры двух крупнейших мировых держав — слишком лакомая приманка для террористов любых мастей…» И, словно откликаясь на его мысли, обернулся тезка-охранник, но, не увидев вопроса в глазах «хозяина», ограничился коротким кивком — мол, все по программе.
Однако краткая мимическая игра не ускользнула от вроде бы рассеянного взгляда американского гостя. Он с хитроватой усмешкой взглянул на российского коллегу и, кивая за окно, в сторону нескольких уходящих направо автомобилей, кинул не то вопрос, не то догадку:
-— Trap? — что Панин перевел как «ловушка» и ответил, указывая пальцем в спину своего охранника:
— Security.
Американец, широко улыбаясь, кивнул в ответ, сообщив при этом, что в вопросы безопасности он и сам никогда не лезет, пусть этим занимаются те, кому положено. И вслух прочитал латинские буквы на дорожном указателе:
…. Ли-го-во…
— М-да… Лигово… — Панин едва слышно, почти про себя, проговорил-пропел неожиданно всплывшие в памяти строчки из детства, из давно забытой блатной песни:
…а я ему отвечаю: на Лиговке вчера последнюю малину прикрыли мусора…
И подумал при этом, что вот сейчас ну никак не смог бы объяснить американскому коллеге всю «сокровенную суть» того парадокса, например, почему советская интеллигенция, поддав в застолье, с удовольствием исполняла воровской фольклор. Нет, объяснений-то, как таковых, может найтись более десятка, и каждое вполне будет иметь свое место — мол, и такая интеллигенция, и время такое, и смещение понятий, своеобразная аберрация культурных и нравственных приоритетов… Но ни одно толкование не объяснит главного — как же так получается, что на протяжении десятков лет вдалбливали, вколачивали в людские головы принципы добра и справедливости, а получили в результате криминальную власть. Или власть, насквозь пронизанную метастазами криминала. Даже за примерами ходить бы не потребовалось.
Не далее как несколько недель назад (это ж придумать себе такое — и ведь изыскали возможность!) среди прочих документов государственной важности передали ему письмо личного характера.
Президентская почта —это особая статья. И информация, и барометр, и все, что угодно. Ну так не в том суть. Когда-то, еще в начале своей политической карьеры, здесь же, в Питере, будучи одним из важных чиновников в мэрии, Панин, в общем-то, скорее на правах «свадебного генерала», входил в консультационный совет российско-германского акционерного общества «Норма», головной офис которого располагался в Дюссельдорфе. Эта «деятельность», если ее можно назвать таковой, длилась весьма короткое время, потому что последовавшие затем изменения в карьере напрочь исключили личное участие Панина в частном предпринимательстве вообще. И вот поступившее «личное письмо» явилось как бы посланием или, вернее, отголоском из тех лет, из начала девяностых.
Да, был некий Масленников Геннадий Иванович, как напомнил автор письма, который в «Норме» возглавлял страховую компанию и, судя по его же информации, невольно подставил свою клиентуру, страхуя от угона дорогие иномарки.
На самом же деле, как немедленно доложили президенту, этот Масленников приходится зятем известному питерскому криминальному авторитету, занимающему в воровской иерархии пост чуть ли не «смотрящего» по Северо-Западу России, и арестован в связи с весьма серьезными обвинениями в преступных махинациях с автомобилями ВИП-класса и не менее дорогими мотоциклами на территории России и Германии. И по первоначальным прикидкам урон от этой его «страховой деятельности» за последние пять лет исчисляется несколькими сотнями миллионов евро, о чем российские правоохранительные органы поставлены в известность немецкими коллегами.
Самое же парадоксальное заключалось в том, что автор «послания», сын этого Геннадия Ивановича — Максим Геннадьевич, выражал искреннюю надежду на то, что господин Панин, как бывший член консультативного совета «Нормы», не откажет в просьбе своим недавним коллегам, которые всегда горячо поддерживали и будут поддерживать президента во всех его начинаниях, и даст указание питерской прокуратуре прекратить возбужденное уголовное дело в отношении «папы Гены» либо просто помилует его своим указом. Уж воли-то президента на это хватит! На такой вот оптимистической ноте письмо и заканчивалось. А в приписке сынок пребывающего в Крестах уголовника указывал и на персональные заслуги, которые, надо понимать, и подвигли его на личное обращение к президенту. Оказывается, три последних года молодой Максим Масленников только тем практически и занимается, что вкладывает заработанные собственным неустанным трудом миллионные средства в восстановление исторического облика города на Неве, в реконструкцию его зданий, представляющих собой особо выдающиеся памятники мировой культуры, ну и во все остальное, что напрямую связано с подготовкой к славной юбилейной дате Северной столицы.
Справка на сей счет, подготовленная аппаратом президента, указывала на то, что и Максим Геннадьевич Масленников, подобно своему отцу и дяде, также является известным криминальным авторитетом, обладающим короной вора в законе. Но, согласно информации из соответствующей службы, корона эта не была присуждена ему на воровском сходе за какие-то там особые заслуги перед криминальным сообществом, а куплена за полтора миллиона долларов, внесенных в «общак».