— Вряд ли, я не по этой части. Но уж она-то свою работу знает. А что?
— Все, спасибо, потом расскажу. При встрече.
— А когда? — А ведь в голосе-то прозвучали уже капризные нотки.
— Скоро, пока.
Поремский с улыбкой покрутил головой, вспомнив, как еще недавно, час какой-нибудь назад, и сам едва не поддался всеобщему затмению, прилипнув глазами к выставленной напоказ женской плоти, вызывающей у всей толпы однозначно непристойные мысли, и успокоился, зацепившись воспоминаниями за прошлое и решив, что сам-то ведь может рвануть к Дашке и уж там окончательно стряхнуть с себя сковавшее его оцепенение.
Когда он вернулся, Виктор Петрович беседовал с «доктором Торопкиной», как она ему представилась, и с легким укором взглянул на Владимира. В смысле, где был?
— Я о париках. Кажется, есть след.
Генерал кивнул и показал на соседний стул.
— Садись, послушаем Марию Леонтьевну вместе. Представляю вам старшего следователя по расследованию особо важных дел Генеральной прокуратуры России Владимира Николаевича Поремского. Ему поручено расследовать это дело. — И повернулся к Владимиру. — У нас сейчас с доктором Торопкиной не допрос, а предварительная беседа. Она объясняет мне, каким образом оказалась в этой квартире, насколько хорошо знакома с ее хозяином, ну и все такое прочее. Так что официальный допрос я оставляю для вас, Владимир Николаевич. Продолжайте, доктор.
Но она молчала, и лицо ее, дотоле живое и даже как бы увлеченное рассказом, стало сухим и отчужденным.
— Вас не устраивает такая форма разговора? — учтиво осведомился Гоголев. — Но ведь мы же с вами, Мария Леонтьевна…
— Виктор Петрович, можно начистоту?
-Ну а как же иначе? Мы ведь уже договорились.
— Да, я обещала все вам рассказать. Искренне. Потому что вижу только в такой форме беседы, если хотите, отчасти и свое собственное спасение.
— Вам ведь есть чего всерьез опасаться?
— Ну мы же взрослые люди… Вот поэтому я хотела бы просить вас, Виктор Петрович… может быть, в порядке исключения, если это у вас не положено, поделиться моими мыслями, информацией пока с вами лично. Я слышала о вас и готова верить любому вашему слову, которое вы мне скажете. И обещаю не врать, попросту говоря. Но нельзя ли это сделать… наедине? А вот когда станете допрашивать меня официально, под протокол, я так же честно отвечу на ваши вопросы. Но уже без… ну, без эмоций. Вы поймите меня, я все-таки женщина, хотя молодой человек, который вошел одним из первых, увидел такое, что мне не хотелось бы с ним обсуждать. Да мне стыдно, но не только моя в том вина. И когда я расскажу, возможно, вы поймете меня. И не будете судить слишком строго. С высоты вашего возраста. О чем я не могу даже и просить этого молодого человека.
Гоголев усмехнулся, пожал плечами и вопросительно взглянул на Поремского. А у того снова высветилась перед глазами слишком уж эффектная поза «отдыхающей женщины». Он посмотрел на нее, она же настороженно поймала его взгляд и опустила глаза. И не покраснела, во характер! -Ну и черт с ней. На допросе уже не отвертится.
И Владимир сказал, что не будет возражать сейчас против ее приватного, так сказать, разговора с Виктором Петровичем, что совсем не исключает и последующего официального допроса ее в качестве подозреваемой… Тут Поремский поймал мгновенный остерегающий взгляд Гоголева и замолчал, предоставив женщине понимать сказанное им, как она сама того пожелает. Подозревается в соучастии, чего еще? Да вон хоть те же наркотики! Она же сама официальное лицо! Врач- нарколог!
Но ничего этого Владимир не сказал, и Гоголев кивнул ему с поощрительной улыбкой.
— Занимайтесь там пока, — кивнул он в сторону комнаты. — А вам, Мария Леонтьевна, с разрешения и Владимира Николаевича, я предлагаю сделать следующее. Давайте не будем дальше мешать работать следственной бригаде и поедемте в одно тихое местечко, где мы сможем поговорить откровенно. А там и решим, как у нас потечет дальнейшее расследование, не возражаете? Лично у вас здесь больше нет важных дел?
— У меня их и прежде-то не было, тем более — сейчас, — вздохнула она.
— Не возражаешь? — спросил Г оголев у Поремского.
— Нет, но на всякий случай напоминаю о Новиченко, не забыли такого?
— Я помню, — улыбнулся ему Гоголев и рукой показал Торопкиной на дверь.
4
Нет, здесь вовсе не безобидной оргией пахло. Но «доктор Торопкина», обрадованная своей первой «победой» над тупыми милиционерами и еще не представляя себе собственной судьбы, страстно закатывала глаза и наивно уверяла Виктора Петровича, что под воздействием даже самой малой дозы кокаина половая страсть, особенно когда человек уже в возрасте, достигает невиданной силы. Просто надо уметь этим делом очень грамотно пользоваться и проверять исключительно на себе, не втягивая в этот восхитительный омут других. Возникают такие буйные фантазии, что партнеры, в приступах прямо-таки невероятных сексуальных домогательств друг к другу, теряют всякую осторожность, переходя любые границы дозволенного природой, а ведь она позволяет решительно все!
Кажется, Мария Леонтьевна, искренне увлеченная собственной лекцией, готова была уже продемонстрировать некоторые аспекты того самого, дозволенного. Но внимательный и снисходительный взгляд Гоголева, похоже, сбивал ее пыл и заставлял сомневаться, тот ли тон она выбрала, ту ли тактику предпочла?
А место для столь душевного разговора было выбрано очень удачно. На Петроградской улице, в большом доме, битком набитом коммунальными квартирами, у Гоголева было оборудовано свое личное, конспиративное пристанище — еще со времен работы в уголовном розыске. Здесь он встречался со своими агентами, здесь мог обеспечить и себе, и своим сексотам — секретным сотрудникам — полную безопасность. И привез он сюда Марию Леонтьевну в связи с некоторыми, неожиданно возникшими у него планами. Нет, вовсе не теми, что уже, вероятно, начали туманить слишком уверенную в себе и в своих чарах женщину.
Странно, с чего бы это? Далеко ведь не красавица, да и просто на симпатичную бабу, с которой можно выйти, не стесняясь, в люди, тоже не особо тянет. И годами уже не вышла — в полвека совсем не находка. Может, действительно сидит в ней какой-то черт с секретом? Взять того же Вампира. Ему что, молодых девок не хватало? Балерин, вроде Волковой? Да нынче за очень большие деньги можно себе настоящую принцессу с многовековой родословной выписать, а не то что какую-нибудь диву из кордебалета. Однако же нашли-то с ним именно ее, да еще в совершенно разобранном виде, от которого кое у кого слюноотделение началось. Непонятно.
А Мария Леонтьевна между тем так активно изображала почти невинную — ну разве что самая малость! — и наивную дурочку, не вовремя расслабившуюся и оконфузившуюся перед большим количеством молодых людей, что кто-то другой, пожалуй, и поверил бы в ее искренность.
Но когда Гоголев, устав от напряжения, сообщил, что охотно принял бы ее версию, но, вообще говоря, то, что происходило у них с Масленниковым, — это сугубо их личное дело, нравится им таким образом проводить время, валяйте, ребята, резвитесь. За то, что они творят друг с другом в постели, или в кресле, или черт знает где, но только не в общественном месте, их не собирается никто наказывать. О наркотиках, которые, по ее словам, активно стимулировали их половые отношения, можно поговорить отдельно, это сейчас не самое главное. Но задержана-то она по подозрению в соучастии в совершении особо опасного уголовного преступления, по сути, террористического акта, на расследование которого брошены все лучшие силы Генеральной прокуратуры, Федеральной службы безопасности и Министерства внутренних дел, вот в чем дело.
И тут у «доктора Торопкиной» вмиг упало настроение. Резко усилились вдруг и до того, оказывается, не прекращавшиеся головные боли, похоже, начался приступ ишемии. Но когда Виктор Петрович, проявив галантное участие, предложил ей лекарство на выбор: валидол, нитроглицерин либо коньяк, она без раздумий выбрала последнее. И даже отказалась на всякий случай померить давление — у Гоголева имелся тут аппарат для измерения.