— Объясню так, что либо кадровик немного напутал, с кем не бывает, либо сам претендент на должность в свое время умолчал о прошлой судимости. А вы конкретно кого в виду-то имеете?
— Конкретно, например, Коркина.
— Что-то не помню такого. Наверное, из новичков. Да и в отпуске он, кажется, в связи с контузией. А что с ним случилось? Нормальный парень, бывший боксер, повоевал, не как некоторые. — Сотников окинул ироническим взглядом «раздобревшую» фигуру Курбатова. — Претензий к нему, по-моему, не было. Исполнителен, четок. Иногда, правда, сказываются последствия контузии, даем отпуск для внепланового отдыха. Это что, противозаконно?
— Видите, сколько вы о нем наговорили, а сказали, что не помните такого.
— Я-а-а?
— Ну не я же!..
-— А вы не ловите на слове, сорвалось, бывает, но существо-то не меняется!
— Это вы так думаете, а на самом деле меняется, да еще как! Поэтому вынужден поставить вас в известность, господин Сотников, что ваш кадровый список мы обязаны подвергнуть тщательной проверке. Ибо, подчеркиваю, нарушения подобного рода входят в прямое противоречие с соответствующими статьями гражданского законодательства, а это обстоятельство, в свою очередь, дает право органу внутренних дел, выдавшему вашей организации, в данном конкретном случае ЧОПу «Русичи», лицензию на право заниматься частной охранной деятельностью, аннулировать ее в установленном законом порядке по вышеуказанным причинам. А также изъять у вас свидетельство о государственной регистрации предприятия. Я внятно объясняю?
Курбатов старался говорить как можно менее внятно, почти бубнил, создавая для Сотникова отвлекающий фон, поскольку увидел, что Вячеслав Иванович достал свой мобильник и теперь молча слушал сообщение. Наверняка ребята звонили, с Молдавской, где проходила аналогичная операция, докладывали о результатах.
Сотников обеспокоенно теперь наблюдал за выражением лица генерала милиции. Об обыске в автосервисе ему уже, вероятно, успели сообщить, но больше пока не звонили. Саша помнил — звонков не было. Ну что ж, волнуется, — значит, есть причина.
— Забирайте его к нам, — сказал вдруг Грязнов. — Пусть еще немного подумает хорошенько, вспомнит, может, тогда и предоставим ему шанс.
Курбатов поймал взгляд Вячеслава Ивановича и вопросительно кивнул, тот улыбнулся и тоже кивнул, но утвердительно.
— Так на чем мы остановились, господин… э-э… Сотников? — тоном жуткого зануды продолжил Курбатов. — А, вот тут у вас сказано, что этот вот… этот, кстати, тоже, и следующий… Короче, все они, будучи кандидатами в охранники, еще до получения персональных лицензий, прошли специальную подготовку в школе частной охраны. А реквизиты ее не указаны. Почему? Это государственная тайна? Может, все-таки поделитесь адресочком-то?
— Секрета нет, только не понимаю, зачем вам это нужно. Ну в Луховицах, и что это вам даст?
— Ну как же! Проверять так проверять! Чтоб потом и у вас к нам ненужных вопросов не оставалось. Вячеслав Иванович, как вы посмотрите, если мы сейчас вместе с господином Сотниковым съездим в эти Луховицы? Посмотрим, чем народ дышит. И что вообще за народ там. А кто ж лучше, чем сам директор, и расскажет, и покажет? Как ваше мнение на этот счет?
— Я бы в принципе не возражал, но… свяжись-ка ты с Елагиным. Я думаю, еще успеем, а пока не надо, не будем торопиться. Тем паче что действие лицензии, выданной господину Сотникову, о чем он уже, вероятно, догадался, будет временно приостановлено. Пока временно. Иди поговори. А потом возвращайся, и начнем изымать документацию. А мы тут пока с Алексеем Тарасовичем пообщаемся. Не против, надеюсь?
Слишком сухой и уверенный тон генерала, казалось, подействовал на директора, и он не то чтобы сник, но наглости у него явно поубавилось.
— Конечно, не против. Мы же все-таки в некоторой степени коллеги…
Курбатов вышел во двор, огороженный фигурной железной оградой, и вызвал Рюрика.
— Что у вас? Я тут на их спецшколу в Луховицах набрел, может, смотаемся?
— Пока не надо, — словами Грязнова ответил Елагин. — Обнаружили тот грузовичок. Сережа, молодец, опознал-таки шофера. Пока крутит-вертит, но, вижу, заговорит, когда узнает, что мы ему повесим. А «вдовы», как уверяет директор сервиса — я с ним уже знаком, имел счастье, чему он, по-моему, даже не удивился, — уже проданы. Знаешь кому? Присядь, если стоишь. Той самой твоей Луховицкой спецшколе, которая действует, кстати, под патронажем ФСБ. А у них вынуть изо рта вкусную конфетку не выйдет ни у тебя, ни у меня, ни даже у Константина Дмитриевича. Купили на абсолютно законных основаниях, как видно из документов, для нужд обучения кадров. И сами документы в полном порядке, не подкопаешься, мы уж и так, и этак смотрели. Я про другое подумал. В документах указаны все технические данные на эти мотоциклы, вот их-то и нужно показать тем, кто занимается розыском, понимаешь? Я про Александра Борисовича. И если эти «вдовушки» уже объявлены в международный розыск, мы покажем пальчиком, где их искать. А уж тогда пусть любители мотоспорта сами оправдываются перед общественностью.
— Ну да, — поскучнел Курбатов, — я понимаю тебя… Ведь мы ничем не докажем, что это именно на них катались киллеры. А вот если они числятся в угоне, тогда другой разговор… Интересная картинка получается… Ладно, мы изымаем и возвращаемся.
— Мы — тоже. До встречи.
— Не стойте, «коллега», присаживайтесь, — сказал Грязнов, когда Саша вышел. — Это ж я, можно сказать, в гостях, а вы-то дома. Пока.
— Что означает ваше «пока»? — вспыхнул директор.
— То и означает, что вы слышали. Я же предложил вам не садиться, заметьте! А только присесть для разговора. У нас форма такая — обращения, а то многие обижаются, когда им говоришь: садитесь! Уж это я, говорит, всегда успею. А поскольку все мы под Богом ходим, я и предлагаю: пок^. Так вот, Алексей Тарасович, что я вам хочу доложить. Уважая ваше прошлое, отданное службе в государственной безопасности, а также вашу репутацию, о которой мне отчасти известно из собственных источников, темнить не буду. Надеюсь и на встречное понимание.
— Я весь внимание, — серьезно и уже без всякой заносчивости сказал Сотников, — мне не надо объяснять, что вы приехали с такой командой лишь ради того, чтобы посмотреть, кто служит у меня в охранниках либо кого охраняют «Русичи».
— Но чем же вы подумали? — улыбнулся Грязнов. — Если не секрет, конечно?
— Я предполагал, что это случится.
— И даже не подчистили хвосты? Да хоть с тем же Коркиным?
— А что с ним? Вы хоть можете мне объяснить? Сотый раз слышу эту фамилию! Он что, убил кого-то? Зарезал?!
— Вот видите, оказывается, вы и сами уже все знаете, — развел руками Грязнов.
Сотников даже побледнел:
— Быть того не может…
— К сожалению, Алексей Тарасович, все выглядит именно так. Его взяли вчера сотрудники нашей оперативно-следственной группы с поличным. В Санкт-Петербурге. При попытке совершить очередное убийство. С «макаровым» в руках. Но это я просто к слову.
— Вы шутите… Валера? Он же такой спокойный парень. Спортсмен, умеет держать себя в руках. Он у нас, правда, не очень давно, пришел, кажется, по рекомендации…
— А кто рекомендовал?
— Ну вы уж слишком многого от меня хотите. Я не могу помнить всех, от кого приходят люди. Но могу честно сказать, что несерьезных рекомендаций мы не принимаем. А может быть, знаете, как бывает: я, например, попрошу вас замолвить словечко за моего якобы знакомого, по поводу которого мне, в свою очередь, позвонил мой старый приятель… Цепочка и потянулась. Но не столь важно. Мы ведь пытаемся понять, с кем имеем дело… Странно, что судимость была скрыта. Хотя мы на это дело редко обращаем особое внимание. Я имею в виду саму статью, бывает же, совершил на копейку, а схлопотал на весь целковый. Небось «хулиганка» какая-нибудь, да? Мордобой с последствиями?
— Он проходит соучастником в недавнем нашумевшем убийстве на Бережковской набережной. Вот такой, я бы сказал, даже слишком спокойный. А также в убийстве находящегося в коме водителя, недобитого на набережной. И в похищении женщины, судьба которой, по всей видимости, весьма печальна. Что предстоит еще уточнить, когда его этапируют к нам, в Москву. Почти одновременно с ним взяли заказчика и тоже соучастника тех же самых и ряда других убийств, некоего довольно крупного питерского коммерсанта с уголовным прошлым Максима Масленникова. Так что на них висит достаточно, чтобы, говоря языком нашего с вами недавнего прошлого, прислонить обоих к стенке.