— Мис-сия!!! Мес-сия!!! Мис-сия!!! Мес…
— Возрадуемся же снова, возлюбленные дети мои! — прервал разошедшуюся толпу оратор. — Именем Старших даю я старт второй фазе Плана: объявляется Исход! На время Исхода все мы становимся Пилигримами, и останемся таковыми до тех пор, пока не достигнем Мира Обетованного! И только там мы сможем окончательно переродиться, получить новую жизнь и новые имена! И только тогда пути наши разойдутся в дозволенных пределах, дабы каждый мог реализовать свои права, дарованные нам Святой Конституцией!
— Мис-сия!!! Мес-сия!!! Мис…
— А до тех пор мы все, до последнего младенца или старика, будем единым целым! Будем работать как один организм, в котором каждая клетка знает свое предназначение и не ищет себе иной доли! Ибо только так сумеем мы достичь цели! Ибо только так победим! Такова воля Старших, таково их Знамение! — закруглился «белый рыцарь».
Толпа снова принялась скандировать изрядно уже выбешивающий клич, а новоявленный мессия стоял и смотрел на своих Соратников, явно довольный произведенным эффектом. Впрочем, секунд через десять невидимый оператор решил, что все время пялиться на одну и ту же физиономию, принадлежи она хоть самому Папе Римскому, потенциальным зрителям быстро наскучит, и пустил камеру по кругу, постепенно захватывая в кадр пребывающих в диком восторге прихожан.
Должен признать, попытка провалилась — оным зрителям и эта картинка моментально приелась: кэп Иванов вообще весь сеанс просидел с кислой миной, а сейчас, обменявшись с Грегом выразительным взглядом, и вовсе хмыкнул:
— И что дальше?.. Что мы, сектантов не видели?
— Спокойствие, только спокойствие, — уподобился я известному литературному персонажу. — Сейчас будет самое интересное.
Изображение на экране и впрямь вернулось к исходному состоянию: оператор потерял интерес к прихожанам и взял средний план бывшего Старшего-в-юдоли. Тот снова воздел трость ввысь и гаркнул:
— Соратники!!!
Крупный план одухотворенной физиономии со стекающей из уголка правого глаза слезой.
— Дети мои!!!
С трудом сдерживаемый всхлип, уподобившийся грому в гробовой тишине.
— Старшие вняли нам! Я снова получил Знамение! — «Белый рыцарь» дернул тростью, прерывая на полуслове взявшуюся было за старое толпу. — И Старшие в бесконечной милости своей разрешили мне поделиться с вами сим Знамением! Узрите же, и не говорите, что не видели!!!
Подброшенная сильной рукой трость, совершив пару оборотов, застыла в верхней точке траектории, и вдруг в единый миг рассыпалась в черную пыль, взбухшую облачком в паре метров над головой Старшего-в-юдоли. Толпа ошарашенно ахнула и затаила дыхание, пораженная последующей метаморфозой бывшей совсем недавно тростью субстанции: облачко пару раз сверкнуло, окуталось туманной дымкой и втянулось само в себя, явив миру массивный обруч со странной матово-текучей поверхностью, незамедлительно устремившийся к полу. «Белый рыцарь» невозмутимо поймал неведомо откуда явившийся предмет, и столь же невозмутимо водрузил его на чело. Обруч сел, как влитой, и мужик окутался сияющей аурой, соткавшейся за спиной в структуру, наводившую на недвусмысленную ассоциацию с ангелом. Старший-в-юдоли, не обращая внимания на дикий гвалт, устроенный последователями, раскинул длани в пафосном жесте, отчего новообретенные «крылья» распахнулись во всю ширь зала… и на этом запись оборвалась.
Несколько секунд в гостевых апартаментах рейдера «Молния» царила тишина (не такая, как временами в церкви на экране, но не менее красноречивая), а затем Грег разразился шуточными аплодисментами.
— А этот Старший-в-юдоли парень не промах, — пояснил он в ответ на наши с кэпом недоуменные взгляды. — Даже молодец. Так завести прихожан! Талант, я бы сказал.
— Последний кадр был впечатляющий, — согласился я.
— Голограмма!.. — презрительно фыркнул капитан. — Денис, я сколько раз просил не отвлекать нас с Грегори на ерунду? Когда ты уже угомонишься?! Хоть иди Витьке жалуйся, право слово!