— Ой, прошу тебя! — простонала Рэчел. — Может, хватит впечатлений для одной ночи?
Снова повисло молчание. Мадлен завела машину, и они отправились дальше. Они въехали в город с южной стороны. Время близилось к семи утра, на улицах появились машины.
Дождь чуть прекратился, но небо по-прежнему закрывали черные тучи.
Когда они поднимались к Фэрфилду, Рэчел сказала:
— Высади меня в конце дороги.
— Нет, — ответила Мадлен. — Ты бы посмотрела на себя в зеркало… Тебя арестуют за бродяжничество. Я отвезу тебя домой. И первое, что ты сделаешь, — избавишься от этой одежды. На ней остались следы ДНК Антона. И тщательно убери все в гараже.
Рэчел усмехнулась.
— Слушаюсь, мамочка!
Через пять минут- они притормозили у дома Рэчел. Старый Том сидел у окна и наблюдал, как они паркуют машину.
— Ладно, — сказала Рэчел, взявшись за ручку на дверце машины. — Договор есть договор. Верно, Мадлен? Мы квиты.
Мадлен нахмурилась.
— Нет! Что касается меня, то я ни о чем не договаривалась.
— И это после всего? После всего, что мы сделали? — Рэчел яростно покачала головой. — Ничего не выйдет. Прости.
Она открыла дверцу.
— Подожди! — окликнула Мадлен. — Знаю, сейчас не время и не место, но я хочу с тобой поговорить. Хочу объяснить. Ты должна меня выслушать!
Рэчел снова захлопнула дверцу.
— Это плохая мысль. Сама подумай: между нами труп.
На лице Мадлен было написано страдание, но она ничего не сказала. Она порылась в сумочке и передала Рэчел потертый конверт.
— Сашин паспорт, — объяснила она.
Рэчел взяла конверт.
— Больше сюда не приезжай! — решительно заявила она. — Я не хочу тебя больше видеть! И не хочу, чтобы ты преследовала Сашу!
Онавочередной раз распахнула дверцу машины. но тут же пожалела о своем резком тоне.
— Послушай, Мадлен, нам с Сашей опасно с тобой встречаться. Да и для тебя это нехорошо.
Мадлен схватила ее за руку.
— Может, ты и права. Пока. Но знаешь, я подумываю о том, чтобы уехать из Бата. Вы с Сашей должны поехать со мной. Там мы будем в безопасности.
Рэчел покачала головой.
— Забудь об этом. Если я уеду из Бата, Юрий заподозрит правду. Он приедет за нами, обязательно. А если полиция найдет останки Антона, за мной могут прийти и фараоны. Поэтому, сама видишь, я должна остаться здесь и делать вид, что ничего не знаю. При сложившихся обстоятельствах твое решение уехать из города — отличная идея.
Мадлен помрачнела.
— Думаешь, я смогу жить спокойно, зная, что вы с Сашей так близко и в то же время так далеко? Если ты абсолютно уверена в том, что мне нет места в вашей жизни, то мой отъезд — лучший выход из положения, разве нет? Нам обеим нужно забыть о случившемся и продолжать жить своей жизнью.
Рэчел раздраженно фыркнула. «Продолжать жить своей жизнью». Какое избитое выражение! Что ж, добрая старушка Мадлен может просто отчалить из Бата, оставив позади все неприятности.
— Куда ты собралась? — спросила она и сама себя отругала за любопытство.
— Вернусь во Флориду. На родину. Я оставлю адрес, здешний и тамошний, у Джона, моего компаньона в клинике. Тебе может понадобиться моя помощь. А вдруг ты решишься приехать?
— Нет!
Мадлен повернулась к ней и горячо заговорила:
— Подумай о Саше. Зачем лишать его перспектив, особенно если моя помощь может повлиять на его будущее? После смерти отца я унаследую огромные деньги. Может, лично тебе ничего от меня и не нужно, но не забывай о сыне!
Рэчел пожала плечами, но в глубине души она была изумлена. Ей даже в голову не приходило, что Мадлен не одна и есть еще родственники, в жилах которых течет та же кровь. Если бы Рэчел не былатакой усталой и измотанной, она бы не преминула о них расспросить.
— Тут деньгами делу не поможешь. Кроме того, у меня на счету немалая сумма. — Внезапно Рэчел озарило. — А ты не клала деньги на мой счет? Ты не имеешь отношения к «Лэнглейн Холдингз»?
— «Лэнглейн Холдингз»? — Мадлен отрицательно покачала головой. — Нет. А кто они?
— Неважно. — Рэчел наконец выбралась из автомобиля. Прежде чем захлопнуть дверь, она сказала. — Без тебя я бы не справилась, спасибо! — И, понизив голос, мягко добавила: — Попробуй забыть обо мне, Мадлен. Если бы не сегодняшняя ночь, все могло бы сложиться иначе. Если тебе станет легче, знай, что я тебя простила. Правда. Но это наша последняя встреча. А сейчас, прошу тебя, уезжай и не оглядывайся.
Она бросилась к дому, вошла в ворота, приблизилась к двери. Она не хотела оглядываться, но все равно оглянулась. Мадлен продолжала сидеть в машине и смотреть ей вслед. На красивом, печальном лице — мука. Раньше это лицо вызывало в Рэчел приступ бешенства, теперь на него было больно смотреть.
Она вставила ключ в замочную скважину и тут же забыла о женщине в машине. Есть и другие люди, пострашнее, о которых стрило беспокоиться. Сегодня же нужно сменить замки — и это первое, чем она займется.
Глава двадцать первая
Мадлен, вздрогнув, проснулась. Стояла глубокая ночь, хоть глаз выколи, но она всем естеством почувствовала, как зловеще разверзлись небеса и комната озарилась холодным голубоватым светом. Потом громыхнуло. Вновь начался ливень. Похоже, все поворотные события в ее жизни сопровождаются природными катаклизмами: ее рождение, рождение дочери, смерть мужа, избавление от трупа любовника ее дочери.
Она взглянула на часы. Начало пятого утра. Двадцать четыре часа назад она выезжала из промозглых топей Дартмура, направляясь в Бат. Там на болотах она сожгла тело человека, словно мешок с ненужным тряпьем. И сделала это не моргнув глазом, совсем как Эдмунд, уничтожающий негодяев и подлецов. После того как миновал первый шок от вида окровавленного месива, некогда бывшего лицом, ее даже не тошнило. По совету Эдмунда она отнеслась к происходящему как к обычной работе, которую выполнила механически, в меру собственных сил.
Она встала с постели. Босая, в одних лишь трусиках и измазанной красками рубашке, пошла в кухню и сделала кофе. Устроилась в гостиной с чашкой кофе перед «Распятием». В комнате господствовала картина. Женщину (Мадлен?) ели заживо, мучили до смерти. Зрелище не для слабонервных, но Мадлен картина нравилась. В некотором роде она являлась очищением… особенно сейчас.
Наступило временное затишье, но внезапно тишину нарушил пронзительный крик. Потом еще один. Казалось, вопит сам дьявол. Может быть, это лисица? В посадке неподалеку есть лисья нора. Да, конечно же, это кричит лиса. Мадлен вздрогнула. Как туг не сойти с ума? Как забыть то, что сделано вчера? Она могла дать своим поступкам рациональное объяснение — что она и сделала, — но воспоминания не покидали ее. Если бы она могла с кем-нибудь поговорить, облегчить душу!
Она знала, с кем может поговорить, знала, что это поможет, но поклялась себе никогда этого не делать. С другой стороны, а почему?
Она закрыла лицо руками, пытаясь найти правдивый ответ. Почему она отказалась от своего наследия, от истинных верований? Это смехотворное заклинание — «Я английский психотерапевт!» — что она повторяла, чтобы лишить себя мудрости и наставлений, которые были всегда рядом (стоит только руку протянуть), но уже не действовали. Уверенность крепла. Поскольку больше она не психотерапевт, может верить во что хочет. Мадлен улыбнулась. Предки взывали к ней, напоминая, что у нее в жилах течет кровь племени йоруба.
Она встала и пошла в прихожую. В чулане под лестницей она потянула за шнур выключателя и почти на коленях пролезла в дальний угол. Там в картонной коробке лежала святыня Ойя. Мадлен вытащила коробку и понесла в гостиную. Достав святыню, которая представляла собой маленькую шкатулку красного дерева с двумя дверцами, она поставила ее на кофейный столик. С бьющимся сердцем Мадлен открыла шкатулку. Внутри находился образ святой Терезы, а к нему была приколота маленькая кукла, почерневшая от сажи ритуалов, — двуликая Ойя.