— В качестве кого?
— Товароведом.
— Неужто это так просто? — деланно удивился Александр. — На такую должность небось конкурс целый, очередь…
— Не забывай, что нас курировал Соломон. Как он сказал — так и сделали.
— Опять не понял. Ведь Соломон продал Анну. И вдруг начал ей помогать.
— Так это же Соломон! Он хотел перед всеми остаться чистеньким. Вроде и Борисевич на него не мог быть в обиде. И просьбу Анны выполнил. И с Германом не поссорился… А потом и сам за границу умотал.
— Н-да, хитер… — оценил экс-оперативник. — Ну а ты что же?
— Я рассудила так. Если нужно будет, сама размещу на складе наркоту, Анна об этом не узнает, и все будут довольны.
— А тебе-то какой резон был так подставляться?
— Очень просто. Деньги-то за хранение тогда я получила бы. Но затея не удалась. Анну о моей задумке кто-то предупредил, быть может, Павлуша тот же. Она взбеленилась и заявила, что такого не допустит. Ну а после этого ей уже никто помочь не смог бы.
«Я мог бы, — подумал Александр. — Намекнула бы только…»
— Ну а с Павликом что же получилось?
— А что могло получиться? У него много чего осталось от нее. А главное — крест наперсный красоты и цены неописуемой. Его Сева хотел заполучить любой ценой. Но не организовывать же налет! Вот он и попросил, чтобы поисками креста я занялась.
— Тоже понятно. Ну а как же на твое внимание к нему отреагировал сам Павлик?
— Так ведь ему было все равно, лишь бы о нем кто заботился, — пренебрежительно отмахнулась девушка. — Лентяй, слюнтяй и бездельник был редкостный, мечтал всю жизнь на диване пролежать, чтобы ему все готовое в постель подавали… А, да ну его! Я его терпела только потому, что нужно было задание Севы выполнить. Ну а когда Сева понял, что кто-то «мочит» участников этого дела, поручил мне опекать «щеночка», потому что этот кто-то рано или поздно обязательно должен был выйти на него.
— Все понятно. А потом?
Анастасия говорила все более заплетающимся языком.
— Потом я увидела у тебя следователя. Решила, что это случайность. Мало ли откуда вы могли быть знакомы… Но потом, когда узнала, что он расспрашивал в магазине, кто в какой момент тебя где видел, стало ясно, что он тебе не очень-то верит. Счастье твое, что тебя никто не увидел, как ты к Ане в кабинет входил…
— А ты? — быстро спросил Харченко.
— И я не видела. Просто рассудила, что, если бы ты с Аней в то утро не увиделся, не стал бы так за нее мстить… Разве я неправа?
Снова захотелось аплодировать пигалице. И как ловко подловила его!
— Права. Ну а теперь-то?
— Я поставила у твоего дома наблюдателей, и они засекли входящего следователя. Стало ясно, что он тебя «пасет», что он уже знает о твоем участии в деле Борисевича… Ну и поручила его заботам Лизаньки.
Значит, пригласив к себе Буеракова, Александр сам подписал Леониду Васильевичу смертный приговор… Еще одна смерть! И снова по его, Харченко, вине! Пусть косвенной, но очевидной.
— Говорил я тебе, что ты дура, — с горечью заметил Харченко. — Неужели ты думаешь, что если бы он меня и в самом деле вздумал «пасти», то сам приезжал бы сюда? Для этого есть другие люди!
Она тряхнула хмельной головой:
— Ну и что из того?.. Ты скольких за эти дни лишних «замочил»?
Харченко глядел на нее неприязненно:
— Знаешь, Анастас, из-за таких вот людей, как ты, и нам приходится в крови пачкаться. Разница между нами в том, что от меня кто-то пострадал по ошибке. А от тебя — на всякий случай.
Сказал — и почувствовал укол совести. Ведь и самому довелось стрелять «на всякий случай»… Насколько же легче обвинять других в грехах, подобных тем, которые позволяешь себе!
И тут раздался звонок в дверь.
10
Это была Лизанька. Она небрежно прошлась по квартире, заглядывая во все углы. Высокая, крепкая, мускулистая, движения мягкие, пластичные, как у кошки… Ровный загар, темные глаза глядят настороженно… На плече расстегнутая сумочка…
Второй раз за вечер вспомнилась Александру Джоанна. Та, правда, была несравненно более женственная, тонкая, у нее не так рельефно вырисовывались бицепсы. У Лизаньки явственно проглядывали мужские повадки. Она просто культуристка или и впрямь любительница женщин?
— Пленку, — напомнил Александр.
Она небрежно бросила на столик кассету. Экс-оперативник ухмыльнулся и повторил: