— Да нет, — промямлил Александр. — Действительно по пути зашел.
Он не хотел ей ничего рассказывать — вдруг-таки станут ее допрашивать. Так зачем подставлять человека? Пусть лучше ничего не знает, чем потом ее во лжи уличать начнут.
— Лучше бы поссорились, — неожиданно надулась она.
Нет, логику женщины понять невозможно!
— Это почему же? — изумился Харченко.
— Если бы поссорились — и тебя опять ко мне потянуло, было бы понятно. Но раз ты просто по пути заглянул… Это обидно.
Гость смущенно хмыкнул. Одно успокаивало: Марина долго сердиться и обижаться не умела.
— Мы уже давно развелись, — решил он приоткрыть женщине допустимую толику правды.
— Ну и правильно сделали, — быстро согласилась она. — А то вас всегда было не понять — то сходитесь, то расходитесь, и при этом все время рога друг другу наставляете… Давай-ка наливай.
На столе стояли две початые бутылки, коньяка и вина. Он налил вина ей и себе.
— Чего это ты так слабо? — удивилась Марина. — Ты ж трезвенником никогда не был.
— Приходится, — усмехнулся Александр.
Не объяснять же ей, что в любую минуту, быть может, придется «делать ноги».
Она поняла его иначе:
— Что, здоровье подводит? Ну, так оно и понятно, не мальчик. Да и помотало тебя в свое время. — Добавила сочувственно: — Рана-то болит?
— Которая? — спросил Харченко и осекся.
— А сколько ж их у тебя? — Ниточки бровок изогнулись удивленно.
— Душевные считать?
Она весело залилась, взяла стакан.
— Ну давай, за встречу!
…После обеда отставник-оперативник начал собираться.
— А ты разве не останешься?
Марина была нескрываемо расстроена.
— Даю слово, честное благородное слово, — он поднял вверх правую ладонь. — В ближайшее время я у тебя появлюсь и мы устроим пир горой. А сегодня у меня, право же, дел — непочатый край.
— Ну и пошел вон!
Марина, похоже, обиделась не на шутку. Харченко подошел к ней, ласково приобнял:
— Не сердись. Когда-нибудь я тебе все расскажу, ты меня тогда обязательно поймешь и простишь.
Живейший интерес мгновенно растворил в ее глазах обиду.
— А тебе есть что рассказать?
— Конечно! Вот только пока говорить об этом нельзя, — и сделал внушительную паузу.
— Так ты по-прежнему служишь?
— Сыщик бывшим не бывает.
Марина все понимала. Во всяком случае, глаза и весь вид выражали готовность свято хранить тайну. Если бы только она знала, в чем тайна…
— У меня к тебе только одна маленькая просьбочка. Выполнишь?
— Конечно. — Чтобы приобщиться к тайне, она всегда была готова на все. — Что нужно сделать?
— Ничего. Просто если мне потребуется у тебя переночевать, я могу рассчитывать?..
Подобным предложением она была обрадована и разочарована одновременно.
— Конечно, о чем речь?
— А речь о том, — внушительно проговорил Харченко, — что, если вдруг в этом возникнет необходимость, я тебе заранее позвоню. И ты мне дашь знать, если у тебя будет кто-то посторонний.
Она слегка смутилась. Женщина она незамужняя, посторонний вполне мог оказаться. И все же смущается — хочет в глазах Александра выглядеть верной лишь ему одному. Но возражать не стала, кивнула только:
— Хорошо.
— Погоди соглашаться. Если у тебя будет кто-нибудь посторонний, ты мне скажешь условную фразу… Скажем, так. Ты спросишь, один ли я приеду к тебе или нет.
Бровки опять взлетели вверх.
— Но зачем это, Саша?
— Просто на всякий случай — согласна, надеюсь, что случай может быть всякий? Но только если ты так спросишь, я буду знать, что к тебе приезжать в это время никак нельзя.
Марина хлопала длинными ресницами и молчала. Она поняла, что у нее могут оказаться нежелательные визитеры. Это было романтично, это было приключением. Об этом потом можно будет рассказывать подругам.
И это было страшно.
— Так мы с тобой договорились?
— Договорились.
Жизнь Александра в ее глазах всегда была окружена ореолом тайны и романтики. В тот раз он приполз, истекая кровью, именно к ней. Она помнила это, воспоминание ей льстило… И все же даже тогда Александр ничего ей не рассказал. И скрытности той она тоже ему не забыла. Любопытство — одно из ее самых развитых качеств.
Уже на пороге гость вдруг вспомнил:
— Как у тебя с деньгами?
Хозяйка растерялась:
— А что?
— Да ничего. Просто у меня сейчас имеется кое-что. На вот, возьми на первое время.