— Я тебе что сказал сделать? — От его резкого голоса испуганно шарахнулся оказавшийся неподалеку бродячий пес.
— Я все сделала, что вы сказали. А потом назад вернулась.
— Зачем?
— На вас хотела посмотреть.
— Дура! — От гнева даже дыхание перехватило. — Дура ты набитая, так твою расперетак!
— Не ругайтесь. Просто я вас узнала. И хотела убедиться, что это вы.
— Убедилась?
— Да.
— Тогда пошла на хер! Дура… твою мать, — печатных слов не хватало.
Майор растерялся, не знал, что предпринять. Что теперь делать с этой… Еще шантажировать вздумает. А может, уже милицию вызвала? Свалилась на голову…
— Не ругайтесь, — повторила девушка. — Просто я хотела понять, кто вы. Либо большой подлец, либо… Либо все против вас слишком складывается.
Это настораживало еще больше.
— Ты что-то про меня знаешь?
Девушка кивнула.
— Вот как? И не боишься мне об этом говорить?
— Не боюсь.
— Почему? Вдруг я все-таки подлец?
— Вы бы меня тогда из квартиры не выпустили.
Тоже верно. И все-таки, что она знает? Черт, как же легко можно попастся именно на каком-то пустяке! И оказываешься в зависимости от такой вот пигалицы. Азы нелегала: чаще всего «светишься» именно на мелочах, которые никак не возможно предусмотреть.
— Ну что ж, ладненько, — постарался приглушить гнев Харченко. — Пойдешь сейчас со мной?
Она испуганно вздрогнула. Вытаращилась недоверчиво:
— А куда?
— Ко мне домой.
Это был неоправданный риск. Если с квартиры не сняли наблюдение, он сам придет в руки «уголовки». Причем под ручку со свидетельницей, которая его тут же заложит со всеми потрохами. И которая знает о нем нечто такое, о чем, возможно, он и сам не подозревает.
Но сейчас просто необходимо у нее все вызнать. И кроме как к себе домой, идти ему было некуда. Во всяком случае, это был прекрасный шанс убедиться в степени искренности Буеракова.
Она молчала.
— Эх ты, птичка-невеличка, — вдруг добродушно хохотнул Александр. — С вооруженным убийцей спорить не побоялась. На улице к нему подошла. Призналась, что опознала его. А потом вдруг заробела.
— Так я же на улице подошла, — несмело сказала она. — Тут люди…
Опять невпопад вспомнился Моисеев. Уж на что оживленный мост был, а никто так и не заметил, как он рухнул в прозрачно-голубую воду.
— Ну и что? — хмыкнул. — Девонька, голубушка, ты даже не можешь себе представить, как легко живой человек превращается в мертвое тело… Даже на глазах у всех… В общем, я предлагаю тебе следующее. Сейчас мы идем ко мне, спокойно поужинаем и поговорим. Потом я тебя в целости и сохранности доставлю к родителям. Обещаю, что рядом со мной ты будешь в большей безопасности, чем была рядом… В общем, чем была до недавнего времени. Идет?
Девчонка тряхнула короткой стрижкой:
— Идет!
— Ну и дура же ты, — по-прежнему добродушно, несколько успокоившись, усмехнулся Харченко. — Дура, ты и есть дура. Да кто ж подобным обещаниям верит? Особенно если его дает человек, который только что убил другого?.. И все же пошли, пигалица.
7
Поблизости от дома и возле подъезда признаков засады видно не было. Но ступивший на скользкий путь отставник не обольщался. Понимал, что при современной технике незаметно для окружающих организовать слежку и задержание не столь уж сложно.
И все же нюх, это шестое, десятое чувство оперативника, не предсказывал ему беду. Верить в интуицию его научил опыт. Хотя умом он и понимал, что полагаться на интуицию особенно не следует.
Помятуя, что дома его ждет пустой холодильник, зашел по пути в ночной отдел магазина, которым до недавнего времени руководила его бывшая жена. Как бы плотно ни поел он днем у Марины, есть мужчине хочется как минимум три раза в день. Мудро подметил в свое время у Дюма-отца слуга д'Артаньяна Планше: сколько бы ни съел за один раз, поел все же только один раз. Поэтому Александр набил продуктами два полиэтиленовых пакета, взял чего-то выпить… И теперь не стал вызывать лифт, поднимался по полутемной, освещенной на одном этаже из трех лестнице, держа «сумкости» поудобнее, чтобы можно было при необходимости запустить кому-нибудь в голову, а самому, воспользовавшись суматохой, попытаться скрыться.
Девчонка покорно шла рядом. Молчала. Кто ее знает, какие мысли крутились в ее молоденькой, явно не слишком развитой головенке. Может, она воображала себя Шарлоттой Корде, решившей избавить мир от человека, пролившего, по ее мнению, слишком много крови. А может, тоже не исключено, хотела наставить его на путь истинный. Или и в самом деле надеялась какой-то секрет для себя разгадать…