…Анастасия пришла десять минут второго — обеденный перерыв в магазине начинался в час. Глядела настороженно. Чувствовала себя явно не в своей тарелке. Можно понять ее, думал Харченко.
Вот самого себя понять он не мог. Быть на крючке у этой пигалицы и еще в гости ее приглашать. Хотя, с другой стороны, с ней сейчас лучше поддерживать видимость добрых отношений. И не демонстрировать свою информированность. Пусть думает, что он ничего не знает. Пока, во всяком случае.
— Проходи, — Александр лучился радушием. — Обед готов, тебя ждет. Ты что пить будешь?..
За обедом и разговаривали. Анастасия ела мало, выпила только глоток коньяку, да и то под кофе. Наверное, она хотела закурить, но Харченко не предложил, а она попросить не решилась.
— Так где… где все это происходило?
Неприятных слов они оба, по мере возможности, старались избегать.
— Это где Донской монастырь.
— Там и… кремировали? — Это слово выговаривалось с трудом.
— Нет, там крематорий не работает уже давно. Вернее, работает очень редко, только для высокопоставленных покойников…
Александр скривил губы:
— Даже после смерти нет равенства… А почему же тогда именно там панихиду проводили?
— Это очень престижно — в Донском великолепный духовой орган. Так что весь ритуал провели там, а потом отвезли в Николо-Архангельский крематорий.
— Понятно. — Слышать все это Александру было тяжело, но необходимо. — И кто присутствовал на панихиде?
— Приезжала какая-то родственница Анны Валентиновны. Суровая такая женщина…
Это была какая-то тетка Аннушки, едва ли не единственная ее родственница. Она с первого дня знакомства невзлюбила Александра, всю жизнь была уверена, что именно он исковеркал жизнь племяннице. Впрочем, он и сам не особенно стремился наладить с ней контакт. Потому, наверное, тетка и не позвонила ему сейчас…
— Она урну забрала?
— Урну выдают не сразу. Но должна забрать она.
— Ясно… Ну а кто еще был? От магазина?..
— Нас было несколько человек. Все обратили внимание, что нету… Что Павлик не пришел.
— А его что же, все знали?
Анастасия опять походила на смущенную прилежную отличницу, теребила клеенку.
— Знали. Он иногда заходил к нам.
Это что-то новое. Ведь Буераков говорил, что Павлик никогда в магазине не бывал. Впрочем, какое это сейчас имеет значение? Или имеет? Нужно сделать на всякий случай зарубочку на память.
— Ну а про вас с ним в магазине тоже знали?
Она опять кольнула его остреньким взглядом:
— Александр Михайлович, давайте оставим все это! Они ведь уже… Их ведь нету уже. Не стоит трепать их память без надобности.
Харченко склонил голову: как хочешь, мол. Про себя еще одну зарубку сделал: что-то не все чисто в этом треугольнике любовном. Если просто «клубничку» она от него скрывает, хрен с ней. (Скаламбурил, называется: хрен с клубничкой…) Вот если тут что-то более серьезное, интересное для его практически уголовного расследования…
— Может, ты и права… А кто еще приходил? Из посторонних?
Снова быстрый укол ее взгляда. Но Харченко сидел совершенно спокойный, даже не глядел на девушку, демонстрируя, что спрашивает из чистого любопытства.
— Ну, было еще несколько человек. Старые ее приятели, с кем она дела вела.
— А эти были… Ну, которые ей покровительствовали, из мафии?
— Кого вы имеете в виду?
Она глядела на него удивленно. Он воззрился на девушку не менее изумленно… Прямо как будто тест на степень наивности сдавали.
— Как кого? Мне ведь Павлик рассказывал, когда мы с ним в первый раз виделись. Что ей кто-то «крышей» служил, а потом от нее отрекся.
Глаза Анастасии тревожно вильнули. Этого было достаточно.
Харченко решительно отставил кофе. Отодвинул рюмку с коньяком, к которому не прикоснулся. И заговорил с девушкой уже иначе: жестко, четко, с напором.
— Слушай меня внимательно, Стася. Я уже старый, много чего пережил, меня жизнь немало потрепала. Поэтому учти, что ты еще слишком молода, дорогуша, чтобы меня пытаться вокруг пальца обвести. Я про тебя знаю намного больше, чем ты можешь себе представить. И уж подавно, чем тебе хочется. Во всяком случае, я сейчас совершенно четко знаю, почему ты меня не выдала. И не выдашь, кстати. Так что не надо пытаться строить из себя наивненькую девочку. Тебе это удается блестяще, я тебе поначалу даже поверил. Но только сейчас, милая моя, такая позиция ни к чему хорошему не приведет. Мне плевать на то, что у вас с Анной было интимного. А вот о криминальных делах подробности тебе придется мне выложить.