Откупорив первую бутылку, Пчёлкин продолжал:
— Колька давай стаканы! Не можем же мы нашего Мишку не помянуть.
Зверев тут же отметил, что грусти в голосе Пчёлкина при упоминании о погибшем односельчанине особо не просматривается. Ему определённо не нравился этот сельский милиционер, но Павел Васильевич старался это не демонстрировать. Евсеев тем временем взял пирожок, а молодой хозяин дома притащил стаканы. Пчёлкин сначала налил хозяину на два пальца, остальную часть бутылки разделил на троих.
— Он у нас малопьющий! — перехватив вопросительный взгляд Зверева, пояснил участковый.
— Да я не о том! А чего ж покойнику не налил, у нас же вроде как поминки? — поинтересовался Зверев.
Пчёлкин нахмурился и откупорил вторую бутылку. Он взял ещё один стакан, плеснул в него водки и положил сверху кусок хлеба.
— Ну, за Мишку! Земля ему пухом, — Пчёлкин опустошил стакан.
После этого участковый сел, вынул вилкой картофелину из котелка и закусил. Остальные, включая хозяина, тоже выпили не чокаясь. Пчёлкин взял вторую бутылку и снова налил себе, и гостям. Ломтеву, который с трудом проглотил водку и теперь жадно поедал пирожок с капустой, он на этот раз налил ещё меньше.
— Ну а теперь может за знакомство? — Пчёлкин, не вставая, протянул Звереву руку. — Владимир!!! А вас как, товарищ майор? Или мне так и придётся на «вы», да ещё и майором вас называть?
— Зови Павлом, я чего уж в самом деле? — Зверева ответил на рукопожатие.
Несмотря на относительно средине габариты местного участкового, его рука была очень крепкой и сухой. «Мы ему тут явно как кость в горле, — сделал заключение Зверев. — Спокоен и уверен в себе, но что-то его гложет. Понять бы только что...»
Пчёлкин покивал, щёки его слегка порозовели.
— Лады! Вот и познакомились! А раз так, то вопрос у меня к тебе Павел!
— Какой же?
— Вижу я, что хоть ты мне и улыбаться пытаешься, а глаза у тебя холодные! Что, не нравлюсь я тебе?
Зверев, фальшиво оскалился и процедил.
— Может и так, а может — и нет! Просто не понимаю я тебя, Володенька, вот и сверлю глазами.
— А что ж во мне такого непонятного? Если что непонятно, ты спроси!
— Спрошу! Есть у меня к тебе вопрос! Существенный вопрос!
— Валяй! Спрашивай! — Пчёлкин смотрел в глаза Звереву, не отворачиваясь.
— Про Войнова спрошу! Он ведь у нас местный, как мне сказали? Так?
— Так!
— Большой человек?
— А то, как же? Из грязи да в князи выбился!
— И убили его вероятно потому, что он кому-то дорогу перешёл…
Пчёлкин засмеялся и прямо руками отломил кусок колбасы.
— Да уж перешёл! И много кому перешёл!
— Так-так… продолжай!
Пчёлкин, кусая колбасу, уже откупоривал третью бутылку.
— Колька! Не рассчитал я чуток, беги-ка к тётке Шуре за самогонкой! Скажешь, что для меня!
Пчёлкин снова наполнил стаканы, Николай вскочил и, на ходу накинув висевшую на вешалке фуфайку, выбежал за порог.
— А вот теперь порадовал ты меня, Володя, на этот раз искренне улыбнулся Зверев.
— Это чем же?
— Тем, что хоть кто-то правду мне сказал! А то мне тут всё скопом талдычат, что ваш Войнов чуть не ангелом с крылышками числился. Все его, мол, уважали, любили… А ты вот говоришь, что были у него недруги! Итак, кому же наш убиенный дорогу перешёл?
Глаза Пчёлкина снова выпил и занюхал рукавом и зевнул.
— Эх, умаялся я что-то сегодня! Да тут ещё Полубудкин этот совсем достал. Тут у нас убийство, а он со своей лодкой!
— Что ж тут такого? Я, например уверен, что лодку украл наш убийца! Заранее присмотрел, уплыл на ней, а потом в озере утопил. Так что, выходит, что этот Полубудкин — ценный свидетель!
Пчёлкин поморщился и снова зевнул.
— Ну может и так. Просто реально я устал и не только из-за Войнова. Мы ведь тут с Колькой вдвоём на весь район, а у нас тут такое бывает случается! Драки, поножовщина, ворьё и фашистские недобитки! Народ-то у нас деревенский, напьются и за ножи или за топоры…
— Ты мне, Володя, это в другой раз расскажешь, а сейчас про Войнова говори.