— Не дешёвое — это уж точно!
— А марку и калибр помните?
— Калибр не знаю, а марка кажется «ТОЗ[4]».
— Скажите, а ваш муж был как-то связан со Вторым секретарём псковского горкома?
— Меня уже об этом спрашивали! Ваш коллега…
— А знаю, но если можно ответьте ещё раз! Может они служили вместе или охотились?
— Я не знаю никого из тех, с кем охотился мой муж, не знаю я и его сослуживцев!
Зверев покивал и поднялся. Увидев тусклую улыбку на лице собеседницы, прежде чем распрощаться, майор спросил.
— Вы так много говорили про то, что не любили своего Булата, а сейчас, когда вы потеряли мужа и пса одновременно, вы не хотели бы, чтобы ваш пёс был жив.
Нина Елисеевна скривила лицо и помотала головой.
— Нет, не хотела бы! Можете осуждать меня за это сколько угодно, но я рада, что Булата больше нет. Если бы ублюдок, застеливший Фиму, не убил и его пса, то я бы сама это сделала!
— Застрелили бы? Но чем? У вас же больше нет ружья?
— Я бы его отравила! — холодно ответила Нина Елисеевна таким тоном, что даже Звереву стало не по себе, он попрощался и вышел.
***
Следующим местом, куда Зверев отправился после посещения подслеповатой и зловещей вдовы инженера Трусевича, стала квартира второго секретаря горкома партии товарища Войнова убитого накануне. Так же как и квартира Трусевича — это была всё та же «сталинка», но на этот раз семиэтажная. Поднявшись на второй этаж, Зверев позвонил, и когда массивная дверь, обитая кожей, открылась, Павел Васильевич увидел довольно красивую моложавую блондинку — вне всякого сомнения натуральную, изящную и чарующую, как греческая Афродита. На женщине были надеты сиреневый брючный костюм из плотного шёлка, домашние туфли «сабо» с пуховой оторочкой, правый безымянный палец красавицы украшало золотой колечко с голубовато-серой лазуритовой вставкой.
— Здравствуйте! Вам кого? — спросила хозяйка.
— Майор Зверев! Псковское Управление милиции.
— Вы не похожи на милиционера! — отметила женщина, при этом уголки её губ слегка вздёрнулись вверх.
— Мне многие это говорят! — в ответ улыбнулся Зверев и полез во внутренний карман за удостоверением.
— Перестаньте! Не нужны мне ваши документы! Я вам верю!
Вспомнив свою предыдущую собеседницу, Зверев сразу понял, что здесь ему будет гораздо проще.
— Вы Ангелина Евгеньевна Войнова? Вдова второго секретаря горкома?
— Чем могу помочь? — Ангелина Евгеньевна небрежным жестом пригласила гостя в квартиру.
Квартира Войнова отличалась от жилища убитого вслед за ним инженера, так же как его вдова Ангелина отличалась от Нины Елисеевны Бобровой — жены Трусевича. Четыре вместительные комнаты, роскошный холл, просторная кухня, раздельный санузел и две вместительные подсобки. Бархатные занавески, картины в позолоченных рамках, сервизы и вазы в восточном стиле присутствовали повсюду, создавая впечатление роскоши. Полы всех четырёх комнат и холл покрывали толстые узорчатые ковры, мебель было громоздкой, но при этом весьма и весьма изящной. Увидев на одной из стен оскаленную кабанью голову, Зверев тут же приблизился.
Огромные местами пожелтевшие клыки, вздыбленная шерсть, поблёскивающие точно живые маленькие глазки. Зверев какое-то время разглядывал экспонат и, наконец, спросил:
— Откуда у вас это клыкастое чудо?
— Оно всегда здесь висело! Миша говорил, что это чучело сделал один из его старых друзей…
— Друзей?.. А у вашего мужа было много друзей?
— Я не знала Мишиных друзей! Если они у него и были, то вероятно ещё до войны. Только со старыми друзьями Миша в последние годы не общался. А всех своих так называемых «новых» друзей муж как правило называл товарищами!
— А сослуживцев мужа вы знали?
— Нет! Сослуживцев тоже не знала!
— Но этих товарищей вы же знали?
— Разумеется! Не всех, конечно!
— А среди этих товарищей, или просто знакомых вашего мужа был некий Трусевич? Ефим Семёнович Трусевич!
Ангелина Евгеньевна напрягла лобик и помотала головой.
— Нет! Такую этого человека я не знаю!
Зверев прошёлся по комнате и остановился возле комода, на котором стояло фото в рамке. На фото сидел на стульчике мальчик лет трёх в матроске и бескозырке.