— Ну не здоровьем же моим он интересовался.
— И что ты ему сказал?
— Только то, что убийца предположительно охотник, больше-то мне сказать было нечего!
— Орал?
— Кто? — не понял Корнев.
— Ну Тихомиров! Орал, говорю, он на тебя?
— Не орал, но говорил на повышенных!
— Вот видишь, даже Первый секретарь горкома не орёт на таких как я — простых смертных, а ты на меня орёшь постоянно…
— Так потому что ты ведёшь себя по-хамски…
— Ты зато у нас перед начальством лебезишь, да по струнке стоишь…
Корнев побагровел.
— Ну, знаешь…
— Ладно, не начинай! Пока ты тут от меня докладов требовал, я и в самом деле много чего узнал. Теперь мы знаем рост и некоторые привычки нашего убийцы. Один из жителей Славковичи его видел, хотя и не разглядел лица. По показаниям этого свидетели мы делаем вывод, что наш убийца невысокий и не отличается особой силой.
— Кто же он? Подросток, старик, может быть женщина?
— Пока мы этого не знаем, зато теперь у нас есть вот что! — Зверев вынул из чехла и выложил в ряд: ствол, цевьё, коробку с прикладом и три пачки патронов. Отдельно он уложил шомпол и набор для чистки. — Немецкий «За́уэр» восьмой модели.
Корнев оживился:
— Хочешь сказать, что это ружьё убийцы?
— Нет — это ружьё Войнова! Его отдала мне жена нашего Второго секретаря. Ружьё долгое время пролежала в кладовке и им не пользовались. Более того, владелец, после последнего использования данной двустволки, её даже не почистил. — Зверев заглянул в стволы на свет, показал их Корневу. — Стволы до сих пор пахнут порохом, местами виднеется ржавчина. По утверждению жены Войнова наш Второй секретарь за время их знакомства ни разу не был на охоте. Войнов и его супруга поженились в декабре сорок пятого, и за всё это время ружьё лежало в кладовке без дела, а теперь смотри, — Зверев открыл все три коробки с патронами, две из них были полными, а в одной не хватало четырёх штук. — Судя по маркировке, патроны тоже немецкие, в одной коробке пули, в другой картечь, в третьей дробь. Дата изготовления тысяча девятьсот сорок третий. Недостаёт четырёх пуль, заряженных картечью!
— Совершенно верно! Что нам всё это даёт?
Зверев усмехнулся и продолжал:
— Я уверен, что Войнов много раз стрелял из этого ружья, но стрелял ещё до войны. С сорок первого по сорок пятый Войнов воевал, а значит и стрелять из этого ружья он не мог. Патроны сорок третьего года. Получается расстрелять их до войны Войнов не мог. Скорее всего он их привёз в качестве трофея из Германии и четыре патрона использовал после возвращения с фронта, но до того, как познакомился со своей будущей супругой — то есть в период с июня по декабрь сорок пятого.
Корнев почесал подбородок, вытер сухие губы ладонью и в очередной раз поморщился.
— И что это нам даёт?
— Кое-что весьма и весьма существенное! — Зверев усмехнулся, Корнев нахмурил брови.
— Ты говоришь, что ружьё лежало в кладовке в доме Войнова? А что если это не его ружьё? Что если из него стрелял кто-то другой? Наличие ружья в кладовке ещё не доказывает, что Войнов увлекался охотой. Раз жена говорит, что за время их знакомства…
Зверев знаком заставил Корнева замолчать.
— Есть ещё кое-что! В квартире Второго секретаря на стене висит чучело в виде кабаньей головы. Я уверен, что хрюшку, из которой изготовлен этот охотничий трофей, застрелил сам Войнов…
Корнев снова усомнился:
— Кабана мог убить и не Войнов…
— Да погоди же ты? — огрызнулся Зверев. — Если сопоставить всё то, что я уже сказал ранее, а именно то, что из найденного у Войнова ружья стреляли в период с июня по декабрь сорок пятого, то это очень хорошо накладывается на ещё одну маленькую детать, которую я сумел выяснить. До того, как посетить жилище Войнова и познакомиться с его очаровательной вдовой, я пообщался с ещё одной не столь привлекательной женщиной, но тоже вдовой.
— С женой Трусевича?
— Так и есть. Её зовут Нина Елисеевна Боброва. Эта не самая приятная дама, скажу тебе, и она совсем не любит собак.
— Причём тут собаки?
— Не важно, слушай дальше! Жена Трусевича, которая познакомилась со своим мужем гораздо раньше, чем Жена Войнова познакомилась со своим. Поэтому Нина Елисеевна и сообщила мне, что в своё время Трусевич был заядлым охотником. Это же косвенно подтверждает наличие у Трусевича собаки охотничьей породы — лайки по кличке Булат. Так же Нина елисеевна мне поведала очень интересный факт. Трусевич, вернувшись с войны, всё-таки был на охоте, но один единственный раз! А именно осенью сорок пятого.