Женщина вздохнула:
— У нас есть основания полагать, что террористы собираются использовать именно полоний.
— Где это должно произойти?
— Предположительно в Лондоне.
— Почему-то я именно так и подумал, — покачал головой мужчина. — Но тогда, милая Джина, в вашем распоряжении не так уж много времени.
— Простите? — переспросила собеседница.
— У полония-210 есть один недостаток, жестко ограничивающий срок службы радиоизотопных источников, в которых он используется. Это — относительно малый период его полураспада — всего сто тридцать восемь или, по некоторым источникам, сто тридцать девять дней…
— Что это значит?
Прежде чем мужчина ответил, часы на башне университета отбили очередную четверть часа…
Как не бывает правил без исключений, а людей без недостатков, так не встречается в природе и абсолютно целых заборов: обязательно рано или поздно образуется лаз, проем или узкая щель, незаметная и неизвестная широким туристическим массам.
Такие уж они, эти заборы, — надо только хорошенько постараться, и ты уже внутри.
Или снаружи — в зависимости от задачи.
Русоволосый джентльмен, с широким славянским лицом и в темных солнцезащитных очках, бродил по району лондонских доков уже больше часа и успел здорово проголодаться.
Некоторые доки до сих пор пахнут пряностями и табаком…
И это тем более удивительно, что в помещениях торговых складов, откуда еще в прошлом веке вывезли последние колониальные товары, давным-давно уже обосновались многоквартирные жилые комплексы для среднего класса, художественные галереи, рестораны и пабы.
На туриста мужчина был не похож — скорее деловая и уверенная походка человека, знающего, куда и зачем он идет, придавала ему вид служащего средней руки, возвращающегося домой после трудного дня, проведенного за компьютером в Сити.
Звали русоволосого джентльмена Алексей Литвинчук, и в кармане у него лежал новенький британский паспорт на эту фамилию…
— Извините.
— О, прошу прощения, сэр!
Разминувшись в проходе с каким-то упитанным дядечкой, выводящим на прогулку домашнего любимца — такого же, как он, упитанного боксера тигровой масти, — Литвинчук нырнул в подворотню и, оставив позади скучную улицу Уоппинг-уолл, оказался прямо на берегу реки.
Через несколько минут он уже делал заказ официанту, сидя за столиком паба со странным для русского слуха названием «Проспект Уитби»:
— Жареную рыбу с картошкой, будьте любезны…
— Разумеется, сэр. Какое пиво вы предпочитаете?
— «Бест», — назвал Литвинчук первый попавшийся сорт, указанный в меню.
— Одну пинту? — уточнил официант, сразу и безошибочно определив в нем иностранца.
— Да.
Публики в заведении было немного: неизменный в любой точке мира японец с видеокамерой и путеводителем, семья с детьми — тоже, очевидно, туристы, откуда-то из Скандинавии, две или три компании молодых людей и девушек, занявшие места задолго до появления в пабе Литвинчука.
Очевидно, опасности никто из них не представлял.
— Ваше пиво, сэр.
— Благодарю.
Наверное, это и в самом деле оказался лучший на Темзе пункт наблюдения за неторопливой, медлительной жизнью реки — и за ее противоположным берегом. Из-за прохладной погоды все окна заведения держались закрытыми, но даже сквозь них можно было прекрасно видеть поднимающиеся по течению баржи и прогулочные теплоходы, верфи, давным-давно переоборудованные газовые хранилища викторианских времен, многоэтажные жилые корпуса с рядами окон, удивительно напоминающими орудийные порты парусных линейных кораблей.
Прямо напротив виднелась высотка, которую лондонцы называют Кэнери-Уорф. С некоторых пор стало модным сообщать всем, кто видит ее впервые, что эта впечатляющих размеров башня построена тем же архитектором, что и Всемирный торговый центр в Нью-Йорке.
Литвинчук прислушался. Где-то внизу, под огромными сваями, держащими на себе паб и соседнее здание, плескались волны…
Рыба с картошкой, «фиш энд чипе», — это было едва ли не единственным традиционным блюдом английской кухни, которое с самого начала пришлось по вкусу Литвинчуку. Ну, еще, пожалуй, яичница с помидорами, колбасой и беконом… А ко всему остальному, что англичане гордо именуют простой доброй пищей: к непрожаренному, пресному мясу, к пресловутой овсянке без вкуса и запаха, к тушеным бобам — организм русского человека приспосабливается тяжело, не сразу. Не говоря уже про такое издевательство над желудком, как разрезанная пополам булка, намазанная маслом и начиненная жареной картошкой — «чип-бати». Или взять, к примеру, пудинги, которых здесь предлагают великое множество и только часть которых действительно относится к десертам, подаваемым после еды!