— Я могу назвать точный адрес в Лондоне, где спрятана бомба. А также нынешнюю фамилию и имя советского агента, который за ней присматривает…
— И чего ты хочешь?
Вполне можно было предположить, что Алексей Литвинчук попросит взамен своей информации, к примеру, прекращение всех возбужденных в отношении него российской прокуратурой уголовных дел, помилование, разрешение вернуться на Родину и еще что-нибудь подобное, в романтическом духе.
Однако все оказалось вполне современно и просто: — Денег, разумеется.
— Сколько?
— Я же сказал: тридцать миллионов долларов. — Очевидно, Литвинчук давно уже подготовился к произнести именно эту сумму. — Миллион — тебе.
— Миллион долларов? — поднял брови Владимир.
— Можно будет перевести их в евро или в рубли, если хочешь…
— Интересное предложение.
— Только не надо изображать оскорбленную девственность, ладно? Помнишь, как нас учили на лекциях по политэкономии: любой труд должен быть оплачен! А Контора вряд ли выплатит тебе за спасение человечества что-нибудь еще, кроме командировочных и премии в размере месячного должностного оклада.
— Это вряд ли, — вынужден был признать Виноградов.
— Ты еще вот что учти: мне самому эта информация досталась вовсе не бесплатно. Так что пусть твои московские начальники не жадничают — на карту, можно сказать, честь России поставлена, репутация, международный престиж… а такие вещи во все времена очень дорого стоили.
Владимир Александрович почесал подбородок:
— Хорошо. Я, конечно же, все передам. Мое дело маленькое… — Он сделал паузу и взглянул прямо в глаза собеседнику. — А если они не согласятся иметь с тобой дело?
— Найдутся и другие покупатели. — Ответ на этот вопрос явно был заготовлен Алексеем заранее.
— Кто, например?
— Подумай сам, кому может понадобиться маленькая, но недорогая подержанная радиоактивная бомба в хорошем состоянии… — Литвинчук опустил взгляд на деревянную поверхность стола, усыпанную желтоватыми хлебными крошками. — Или, скажем, придется отдать информацию англичанам.
Виноградов задумался на мгновение, а потом покачал головой:
— Но ведь они тебе вряд ли заплатят.
— Да, — вздохнул с нескрываемым сожалением Алексей. — Это был бы не самый выгодный вариант с коммерческой точки зрения. Британский паспорт я уже получил, совсем недавно, так что придурки из Министерства внутренних дел посчитают этот шаг просто актом патриотизма — вполне естественным, с их точки зрения.
— И выпишут тебе в лучшем случае премию — в размере месячного оклада, — не удержался-таки от язвительного замечания Виноградов.
— Ну, на лаврах спасителя Англии тоже можно будет неплохие деньги делать.
Предположение было достаточно здравое, так что спорить с ним не имело особого смысла.
Поэтому первым нарушил затянувшееся молчание сам Литвинчук:
— Когда возвращаешься?
— Послезавтра, утренним рейсом через Москву.
— Понятно, — кивнул Алексей. — Значит, сразу же на доклад к Генералу?
— Да, мы так и договорились.
— Привет ему передай.
— Обязательно.
Литвинчук обернулся к стойке бара, потом опять взглянул в глаза Виноградову:
— Я позвоню тебе во вторник вечером. Домой. И мне нужен будет окончательный ответ!
— Сумма обсуждается?
— Нет, Володя. Мы не на рынке. Насчет того, куда и как платить, я сообщу им позже, через тебя.
— Хорошо, договорились.
— Ладно, ты иди тогда. А я останусь, чтобы нам вместе не отсвечивать…
— Поучаствовать надо? — Виноградов показал глазами на свой карман, в котором прятался бумажник.
— Прекрати… — Литвинчук протянул на прощанье руку. — Пока, до встречи!
Виноградов пожал его сухую горячую ладонь:
— Надеюсь, увидимся.
— Я тоже очень на это надеюсь…
Драка в грязном, дешевом, прокуренном пабе на окраине Лондона началась неожиданно, как-то сама собой. Что называется, на ровном месте.
Первым получил по уху здоровяк с сигаретой. Его сосед, кинувшийся было разнимать дерущихся, напоролся на удар пивной кружкой, обиженно всхлипнул и стек по стене, исчезая из поля зрения.
Народ возмутился!
Парень с татуировкой па выбритом черепе, поднимаясь, задел ногой шнур электропитания, и на пол с нарастающим звоном посыпалась посуда с крайнего столика. Через секунду в прокуренном пабе не было ни одной статичной фигуры: мелькание стульев, ног, каких-то иных, невесть откуда появившихся и вовсе не предназначенных для боевого применения предметов заполнило помещение…