Мать Мария умолкла, будто осеклась о холодный внимательный Юрьев взгляд: кому и о чём она говорила? Юрий же, понимая, что слова её многого могут стоить на ханском суде как свидетельство Михайлова коварства, воскликнул с горячностью:
- Да в чём я пособить-то ему могу?
Мать Мария покачала головой и так поглядела на Юрия, что ему стало не по себе. Казалось, она его видела до самого дна души, до самых тайных и чёрных её закоулков.
- Ох тёмен ты малый, ох тёмен…
Нет, вилять да хитрить перед этой старухой было глупо. Ан и не хитрить было никак нельзя…
- Так что решил, князь? - не сводя с него глаз, спросила инокиня.
Юрий то поясок наборный одёргивал, то ухо рукой теребил - будто думал. Сказал наконец:
- А коли отступлюсь, так не вспомнит мне зла Михаил?
- Он не злопамятлив.
Юрий ещё помолчал. На самом-то деле вопроса не было перед ним, однако ж понял он, что лаяться ему теперь ещё и с княгиней никакого резона нет - больно громок окажется лай.
Да и к старому греку при ней следовало подластиться. К тому же, и для себя неожиданно, решил Юрий поторговаться впрок.
- А как Михаил Ярославич-то станет великим князем, не захочет ли он наново переяславскую вотчину под себя забрать?
Мать Мария, не веря ушам, удивлённо поглядела на Юрия.
- Ан я ошиблась в тебе? Ан ты, знать, не вовсе без головы, - проговорила она.
- Так что же, Переяславль-то чей будет? - настойчиво повторил Юрий.
- Что ж, Переяславль… чай, не Русь, - видно, не веря Юрию, саму себя убеждая в чём-то, тихо проговорила инокиня и вскинула на него и в старости не выцветшие, загоревшиеся надеждой глаза: - Матери слово тебе даю, коли отступишься, не посягнёт Михаил на Переяславль!
- Что ж, не стану и я суда требовать, - вздохнул Юрий.
- Неужто? Неужто одумался, сыне! - точно ото сна очнулся благочестивый митрополит. Хотя, конечно, не спал он, следил неустанно, как на весцах вечной борьбы то к Злу, то к Добру склоняется живая душа человеческая. Следил, да не уследил как, когда то Добро перевесило? Да в том ли суть, что не уследил, во всякой душе Господни уголья теплятся, знать, во всяку душу слетают ангелы, чтобы вздуть те уголья, как лампадку угасшую. - Да неужто одумался! - не помня обиды, возликовал Максим.
- Да ить разве ж мыслимо, святый отче, без твоего-то благословения шаг ступить? - смиренно произнёс Юрий и покаянно добавил: - А худые слова прости мне, отче! Не сдержан я…
- Что ты, что ты! - прервал его Максим. Слёзы умиления выступили у него на глазах. - Раскаянный грех - не грех, а раскаявшийся Господу ближе праведника! Иди же, сыне, благословлю тебя.
Юрий готовно кинулся на колени.
- Уверуй в Господа, и упасёт Он тебя от искушения Дьяволова, и наставит на путь, и возведёт на высоты твои… - крестным знамением осенил благочинный склонённую голову.
Дрогнула ли рука, его осеняющая? Вряд ли… Радость-то пуще слёз взгляд туманит…
Да ведь и мать Мария, изрядно умевшая в чужих душах читать, готова была возрадоваться… только отчего-то иные пришли ей на ум слова: поступит он вероломно, ибо от самого чрева материнского прозван отступником…
Немного понадобилось времени, чтобы те слова подтвердились.
Юрий, получив во Владимире все, что мог получить, даже то ещё, на что и совсем не рассчитывал - то бишь, благословение высочайшее, хотя и дано оно было отнюдь не на вероломство (да кто ж о том ведает?), решил в тот же день, не мешкая, отправиться в путь. Вернувшись от митрополита, велел снаряжаться в дорогу. На его приказание Федька Мина довольно и не без лукавства заметил:
- Так это мы вмиг, князь: нищему собраться, только подпоясаться, - и расхохотался.
Засмеялся и князь: на диво больно уж ловко все складывалось!
Дело в том, что Юрий пришёл во Владимир налегке, без обоза. Великие дары, уготовленные для Орды, ещё на полпути были скрытно погружены на лодьи нижегородских бояр, загодя подкупленных Иваном.
На какие посулы московские позарились те бояре, сказать трудно, вряд ли расчётливые нижегородцы всерьёз поверили в возможность того, что племянник возьмёт в суде верх над дядей, скорее всего просто-напросто корысть не смогли превозмочь. Так ли иначе, но именно нижегородцы дали суда под Юрьевы нужды, и теперь те суда ожидали Юрьев отряд в нижнем течении Клязьмы, откуда до самой Волги было рукой подать. Ну а уж по Волге путь в Орду открывался прямой, безо всяких преград. Сильно опасался Юрий, что Михаил попытается во что бы то ни стало стреножить его, потому и пошёл на эту уловку. И он умел быть предусмотрительным…