— Чего волком смотришь? Это семейство я знаю ещё с тех пор, как они тут осели. Невезучие. Отца медведь задрал, когда он беременную жену защищал. Она ведь из простых людей, не такая, как они, — махнула она рукой в сторону Снежа, который был голоден и, ни на кого не глядя, наливал себе большой деревянной ложной вкусно пахнущий кулеш, едва не пуская слюну от нетерпения.
— А что с ней стало?
— Померла Белава. Уж года три тому. Не из этих мест была. Ей наши сырые зимы не по здоровью. Задыхалась она. Долго болела, чахла. Грудная жаба её в могилу свела. Она ведь тайком от детишек своих ко мне приходила. Я ей травки разные давала. Только без толку всё это. Как пристанет лихо, то уже не отпустит. Красивая женщина была. Ардаш на неё похож, только волосы отцовские.
— Чего же не приглядела за сиротами?
— Так они меня сторонились. К ним ведь и близко не подойдёшь, коль не хотят они. Издалека видела, как этим летом Ардаш в сторону погоста²⁴ путь держал. Этим путём и мать ходила. Работы свои на торжки носила. Вот, думаю, не пропали мальцы. Древние боги не оставили своих любимцев. Да и дел хватает, чтобы в чужие нос совать. Всех сирот не приголубить. А эти и вовсе необычные.
— Только голодают они. Худые оба, бледные. Одни глазюки и остались, — тихо сказал Деян, искоса поглядывая, как Снеж уплетает за обе щеки наваристый кулеш.
— А ты пособи им, охотник. Сиротам помочь — дело благое. Малец-то не хотел меня сюда вести, пока не показала одну из работ его матери и не сказала, что знаю, кто они, однако не рассказала о них ни единой живой душе.
— Вот и молчи, знахарка. Твоё дело ведать, а не языком плётки распускать.
— Ух ты, какой грозный, — усмехнулась Ведана. — Так покажешь страдальца?
— Пошли, чего уж.
Ведана оборотня осмотрела и, хитро глядя на Деяна, сказала:
— Вот те раз! Золотые руки у тебя, охотник. Эти руки не только лёгкую смерть дарить лесному зверью могут, но и спасти жизнь. Всё верно справил. А сейчас кору распарить нужно да ягоды калины перетереть. Ах, да, запамятовала… Ведь клюкву я тоже принесла.
— Ведана, останься с ними на пару деньков. А там я снова приду. Расплачусь. В обиде не оставлю. Моё слово крепкое. Вернусь с едой и шкур хороших тебе за догляд принесу. Не один я зимую, Мизгирь с соседней деревни тоже охотится. Как бы шум не поднял, что не жилец я боле. Подумает ещё, что раз не вертаюсь из лесу, то задрали дикие звери. Попробуй потом отговориться, что не упырь и помирать не собираюсь.
— Иди. Во мне не сомневайся. Поставлю я на ноги твоего кота. Самое важное и трудное ты уже сделал.
— Чего это моего? Я просто беспокоюсь, потому как у Снежа кроме брата никого не осталось. А в деревню оборотню никак нельзя.
— Угу, конечно, я так и подумала, — говорит хитрая баба, а у самой озорством глаза горят.
Махнул Деян на это рукой и пошёл в путь дорогу собираться. Увидев, как Деян онучи на ногах плотнее обворачивает перед тем как в сапоги вступить, Снеж встрепенулся, забился в угол между стеной и печью, и притих. Не хотел он, чтобы охотник уходил, с ним надёжно было. Но только Деян им никто. Так, по доброте душевной помог.
— Вот и ладно, — проговорил, одевшись, Деян. — Пора и честь знать.
А потом стал по сторонам оглядываться в поисках мальца. Вот только сейчас тут крутился, а ужнет его. Неожиданно глаза его остановились на убежище Снежа. Видя, что тот и не глядит на него, охотник вздохнул.
— Ну чего ты, горемычный? Не насовсем ухожу, вскоре снова приду. Послушай лучше, что скажу. Я теперь за тебя в ответе, пока Ардаш не поправится. На две избы охотиться придётся. Да ещё таиться, чтобы дядька не догадался, куда каждые несколько дней снегоступы вострю по лесным дорогам нехоженым. Так нужно, пойми ты. Не дай бог люди о вас прознают. Беда будет. Небось, слышал от мамки или брата, что не любит народ оборотней. Боятся они вас. Убьют ведь коль выследят.
На эти слова Снеж поднял склонённую к груди голову, посмотрел в надёже и вытер рукавом рубахи нос.
— А она? — указал он кивком головы на хлопотавшую возле Ардаша Ведану.
— Она здесь останется. За братом присмотрит, пока я не приду. А потом будем думать, как жить дальше. Сухарей, масла, крупы оставил. Ах, да, в кубелец²⁵ кусок солёного кабаньего сала положил. На полавочнике все травки, иван-чай и сухие яблоки да груши на компот. Всё, бывайте, — громко сказал Деян и вышел из тёплой избы на морозный воздух.
В первое мгновение после полутёмной избы свет дня показался ему ослепляющим. Охотник невольно зажмурился и громко чихнул. Потом открыл глаза, посмотрел, в какой стороне солнце, и решил, что двигаться нужно быстро, чтобы тьма не застигла в дороге. По своим меткам оно вернее будет, но можно и напрямки, через густой ельник. Так скорее управлюсь. Поднял Деян ворот тулупа повыше, поправил заплечный мешок с пустой кухонной утварью да лук на плече и пошёл себе не оборачиваясь. Плохая примета назад глядеть. Идя по лесу, вскоре понял он, что мороз крепчает, лицо стало замерзать. Хоть тело холода и не чувствовало, но всё одно — это плохой знак. Деян прибавил ходу. Продираясь через густо растущий ельник, он заметил впереди на снегу косача²⁶. Миг — и тот лежит на снегу, пронзённый острой стрелой охотника. Идти по лесу стало веселее. Снег хрустел под ногами, а ветер в ветвях деревьев играл свою музыку. Уже на подходе к зимовью подстрелил Деян зайца и немного погодя пару белок. К вечеру поднялся сильный ветер, пригнав с собой тяжёлые снеговые облака. Молодой охотник ввалился в хижину весь усыпанный снегом. Остановившись в дверях, он стал отряхиваться. Снял шапку и посмотрел на недовольного Мизгиря.
— Добрый вечер, дядька, — громко поприветствовал он.
— Где тебя холера носила, волоцуга?
— Там, где был, уж нет меня. Принимай добычу. Да не гляди сурово, новые места для охоты приглядывал.
— И как?
— Никак. Снега в этом году много. Непролазные чащи впереди. Если и есть зверь, то не в той стороне. Никого не встретил. Даже следов не видать. Так, мелочь вроде зайца.
Мизгирь побормотал что-то и потащил добытое Деяном к лавке.
— Хорошо, что кипящая вода есть. Нужно косача ощипать да шкурки со зверья ободрать.
— Угу, — согласился Деян, зачерпывая кринкой воду из ведра, чтобы напиться. — Только сначала поесть бы.
— Есть горячая похлёбка. На шестке стоит, — отозвался Мизгирь.
Поел охотник и сел птицу ощипывать. А перья выбрасывать не стал. Решил просушить. Может пригодятся ещё: не оборотням, так Ведане.
— Слышь, дядька, а как у твоих дела в деревне?
— Хорошо всё. Не болеют, не голодают. А ещё слух по деревне ходит, что нашу красавицу Агнешку сватают. Пора ей, а то засиделась в девках. То тот не хорош, то этот негож.
Ночью проснулся Деян от завывания завирухи за окном. Окно заморозило, не видать ничего. Разгулялась злодейка-непогода не на шутку. Какая уж тут охота. А дел-то предстоит немало.
— И что будем делать, дядька? — спросил поутру Деян, когда им вдвоём едва удалось входную дверь открыть — так её за ночь засыпало.
— А что тут поделаешь… — развёл руками Мизгирь. — Будем в избе сидеть. А завтра как Бог даст.
Снежная буря свирепствовала до самого вечера. Деян и Мизгирь и тут дело нашли. Решили шкуры обработать после отмока в щелочном растворе. Этими же вечером, сновая по хате и, вроде как, прибираясь, Деян умыкнул ломоть домашнего хлеба. У хорошей хозяйки, коей была баба Мизгиря, он долго не черствел. Отсыпал проса из большого мешка в малый, взял немного соленьев, репы и кусок тыквы. Всё это богатство припрятал в холодной каморе, а потом пошёл, сгрёб посуду грязную со стола, налил из чугуна горячей воды и стал мыть. Моет, а сам про оборотней думает. Что люди ничегошеньки не знают о них. И у него есть возможность узнать этих скрытников получше. Ну, могут они обращаться в зверей, и что с того-то? Особенность у них такая, богами подаренная. А так люди как люди. И чего народ так их чураются, непонятно.
Следующий день принёс облегчение. Ветер стих, снег прекратил наваливать всё новые сугробы и выглянуло солнце. Деян тайком от дядьки взял пару хороших шкур зайца, высушенные перья косача, припрятанное с вечера добро, и, предупредив Мизгиря, что может задержаться, так как хочет проверить дальние капканы, ушёл в лес. Удивительно, но лес в это утро словно благоволил к охотнику. Он подстрелил несколько рябчиков, вынул из капканов несколько хорей и завалил молодую лань. Освежевав тушу, разрубив на части, он сложил всё в мешки, связал их между собой верёвкой и, перекинув через плечо, тяжело пошагал в сторону реки. Идти пришлось медленно, больно ноша была нелёгкой. Уж день клонился к закату, когда уставший охотник сбросил сумки с добычей на деревянное крыльцо избы оборотней. Дверь тут же отворилась, и на него прыгнуло пушистое тело рыси, опрокинуло на землю и ну облизывать!