Вот черт. Я вновь принялся наматывать круги по кабинету.
Сгонять что ли в Ставрополь? Хотя Сливко вроде не из столицы края. Впрочем, узнать его местожительство не проблема. Больше волнует, как я объясню местным правоохранителям свои знания. И как их убедить провести у него обыск и найти видеоматериалы, которые маньяк наснимал за десять лет истязаний и убийств? Прикинуться случайным свидетелем его зверств тоже не выход. Я банально не знаю точных дат совершения им преступлений.
Неожиданно заработала громкая связь, следственно-оперативную группу вызвали на кражу и мысли о маньяках пришлось отложить.
То, что дело сильно запутано, я понял, как только мы прибыли по адресу. На первый взгляд ничего необычного комунальная квартира, куда мы вошли, в себе не таила. Но так думалось ровно до того момента, как старуха, что нас вызвала не подвела к своей комнате.
Мы со Скворцовым и экспертом-криминалистом Котляр в недоумении уставились на дверную ручку, что была опутана тонкой веревкой.
— Это что? — первой спросила о непонятном Инна.
— Это веревка, — охотна пояснила старуха-божий одуванчик. Маленького роста, сгорбленная, с морщинистым лицом и седыми волосами под головным платком. Кроме цветастого платка на ней был старый потертый плащ. Опиралась Лукерья Матвеевна Прошкина на тросточку, а на пол возле ее комнаты был сгружена заполненная продуктами холщовая сумка.
— Вернулась я, значит, из магазина, — принялась она объяснять дребезжащим от старости голосом, — а узелков-то не десять, а всего восемь! — посмотрела она на нас расстроенно. — Я давно Катьку подозреваю, что та у меня вещи ворует, — старушка обвинительно качнула тростью в сторону соседской двери.
Та мгновенно открылась и на пороге материлизовалась дородная женщина лет пятидесяти с накрученными на бигуди волосами и в домашнем, до самых тапок, халате.
— Да что вы случайте эту ненормальную?! Она уже всех замучила с этими узелками! Вы у участкового нашего спросите, сколько раз он с ней их пересчитывал. Уходит — завяжет, приходит — считает. Жизни совсем от нее не стало! — последнее соседка уже кричала.
— Узелки я завязываю, чтобы точно знать, лазила ты в мою комнату или нет! Вот сегодня я завязала десять, а пришла — узелков восемь. Значит лазала! Чего украла, говори!
— Ничего я у тебя, ненормальная, не крала! — выпучив глаза, закричала соседка.
— Товарищи милиционеры сейчас разберутся! — в ответ победно крикнула старуха.
А мы втроем стояли и хлопали глазами, смотря на эту перепалку.
— Лукерья Матвеевна, что у вас пропало? — вспомнил я о том, зачем мы сюда приехали.
— Так я, милок, не знаю, — неподдельно удивилась старуха моему вопросу.
— Вы позвонили в милицию и заявили о краже, — терпеливо напомнил я ей.
— Да, звонила, — и не подумала она отпираться. — Я же вам объясняю, — посетовала старуха на нашу несообразительность, — когда я уходила, завязала десять узелков, а пришла — их уже восемь! А значит в комнату опять эта прошмандовка лазала! — потерпевшая ткнула в сторону соседки основанием клюки.
— По-моему она не в себе, — к моему уху наклонился Скворцов.
А то я не вижу. Но просто так уйти тоже не могу.
— Лукерья Матвеевна, открывайте дверь. Будем устанавливать, была ли кража, — не обращая внимания на вытянутые лица коллег, попросил я старуху.
Да, я тоже не в восторге от того, что вместо разоблачения маньяков, должен какими-то узлами на веревках заниматься. Но, если начал, то надо доводить дело до конца.
Провозившись с мифической кражей больше часа, мы наконец покинули нехорошую квартиру и вышли во внутренний двор, где царила вечерняя тишина. Еще бы куривший рядом с машиной сержант Крапивин не загрязнял воздух, было бы совсем умиротворяюще.
Заработавшая рация прервала короткий отдых, и пришлось возвращаться к работе.
— Какая баба? Ничего не понял, — водитель пытался дознаться до сути сообщения. — Голая? По улице бегает? Ну а мы тут при чем? Патрульных к ней посылай. Ясно. Едем, — Крапивин матюкнулся, но уже не в прямой эфир, — Все машины заняты, а мы ближе всех, — огласил он нам результат переговоров с дежурной часть.
— Ну хоть на голую бабу посмотрим, — отозвался с заднего сидения Скворцов.
— Ага, больше с этой гребанной работой голых баб и увидеть негде, — поддержал его хохотом Крапивин.