Конечно, мастерство следователя лучше всего раскрывается в конкретных делах. Когда Чале готовился к поездке, кто-то из товарищей по работе посоветовал ему остановиться в выступлении на случае, с которым он столкнулся год назад.
...Жила в соседнем ауле супружеская чета Хафициевых. Муж — старик семидесяти шести лет, совершенно слепой да еще без ноги. Жене шестьдесят два года. Жили тихо, мирно, незаметно, на самом отшибе аула. Имели свой домик, садик, вели нехитрое хозяйство, выращивали бычка. Хафициеву соседи знали как смирную, заботливую женщину. Она никогда не жаловалась на свою судьбу, хотя муж иногда выпивал. Ей сочувствовали: присматривать на старости лет за инвалидом, нести на плечах всю тяжесть заботы о нем и по дому — доля незавидная.
Все началось с того, что у Хафициевой умер один из родственников в горах. По адыгейским обычаям на похороны обязательно съезжаются все родные и близкие. Попрощаться с покойным, проводить его в последний путь — дело святое для каждого родственника. Но Хафициева почему-то не приехала. Родня забеспокоилась: что с ней, где она? Старик, ее муж, не мог дать на эти вопросы вразумительного ответа. По его словам, жена несколько дней назад неожиданно уехала, забрав из дома все деньги, и до сих пор не вернулась. Вестей от нее никаких нет. Родные и близкие подняли тревогу: вдруг в пути с ней что-то случилось? В прокуратуру района от родственников Хафициевой поступило заявление о ее исчезновении. Поиски женщины, которые провели работники местной милиции, не дали никаких результатов. Родственники Хафициевой не успокаивались, звонили и приходили к прокурору района. И тогда районный прокурор поручил заняться этим делом следователю Чале.
Кадыр Хамидович перво-наперво решил допросить мужа пропавшей и провести обыск в его доме. Старик вызвал у него жалость. Да и у любого человека дрогнуло бы сердце при виде этого беспомощного инвалида, оставшегося одиноким, без всякого ухода и поддержки. Правда, слепота не мешала ему свободно ориентироваться в своем доме и на дворе — Чале это отметил. И еще на одно обстоятельство обратил внимание следователь: говоря о своей жене, Хафициев отзывался о ней недобро, особенно подчеркивал то, что она бросила его и забрала деньги. Это расходилось с тем, что говорили о Хафициевой соседи. По их словам, она бы никогда так не поступила. Правда, это противоречие не очень смущало Чале: в жизни всякое бывает. И все же подозрения накапливались. Тем более что Хафициев постоянно путался, сбивался, когда речь заходила о том, что забрала с собой жена, когда именно она ушла из дома. Особенно насторожился Кадыр Хамидович, обнаружив в шкафу одежду пропавшей: платья, плащ, пальто и многое другое, что она наверняка должна была бы захватить, если бы решила уйти насовсем (а именно так она и ушла, считал старик).
Чале тщательно обследовал дом, подвал, хлев. Осмотрел участок. Внимание следователя привлекло кострище в глубине двора. В золе Кадыр Хамидович обнаружил обугленные кости. На вопрос, откуда они взялись, Хафициев пробормотал что-то невнятное. Чале послал свою находку на экспертизу. Было установлено, что кости принадлежат человеку. Вывод напрашивался один: Хафициеву убили и сожгли. Подозрение падало на мужа, хотя на первый взгляд выглядело абсурдно: как мог совершить подобное слепой одноногий старик?
Под тяжестью улик и фактов, которые следователь привел на допросах, Хафициев признался: да, убил, да, сжег. И рассказал, как он это сделал. Мотив? Опасался, что жена бросит его, уйдет и уведет с собой бычка.
Действительно, преступление отвратительное, жестокое в своей бессмысленности. Дикий случай, можно сказать, исключение. И психология убийцы не очень мудреная — отзвук времен, когда царствовали дремучие феодально-байские обычаи и женщина была на положении чуть ли не рабыни (поколение Кадыра Хамидовича знает об этих обычаях лишь понаслышке да из книг, повествующих о дореволюционной Адыгее).
Но что нового или особенного будет в этом деле для участников конференции? О чем же все-таки говорить? О том, что следователь должен быть предельно внимательным во время обыска, уметь подметить каждую деталь в поведении допрашиваемого (а именно это помогло ему раскрыть преступление Хафициева)? Азбучная истина! В общем, это дело не стоило того, чтобы упоминать о нем в выступлении.
Чале вновь и вновь возвращался к делам, которые прошли через его руки. Он работал следователем уже пять лет. Немного? Это как считать. По годам — возможно. А на самом деле... Где-то он прочел, что у следователя год жизни нужно считать за три, как на войне. Преувеличение? Пожалуй, нет. Раскрывать преступления, видеть человеческую жизнь с изнанки — это большая трата и душевных, и физических сил. У следователя служебное время не укладывается в обычные рамки «от» и «до». В прямом и переносном смысле. Правда, эта работа имеет и свою положительную сторону: житейский опыт растет с той же скоростью — год за три. Возможно, потому, что следователь знакомится с десятками чужих судеб, глубоко вникает в людские взаимоотношения, чтобы сделать один-единственный правильный вывод, от которого всегда зависит слишком много — судьба человека. Поэтому всем следователям — от начинающего стажера до убеленного сединами ветерана, имеющего высокий чин и звание, — свойственно чувство высокой ответственности за свою работу.