Данилюк отпадает
Дверь открыл Данилюк — высокий, худой человек, выглядевший старше своих лет. Слегка прихрамывая, прошел в комнату и, узнав, что пришедшие из уголовного розыска, суетливо предложил сесть.
Данилюк жил вместе с родителями, но дома их не было.
«Это, пожалуй, к лучшему», — подумал Ветров.
— Скажите, Виктор Адамович, вы давно работаете в тире?
— Два с половиной года. Сразу после освобождения и устроился туда.
— А за что судимы?
Ветров хорошо знал, за что был судим Данилюк, но хотелось убедиться, искренен ли он с работниками уголовного розыска.
Данилюк помрачнел, но рассказал все без утайки. Затем, не ожидая следующего вопроса, с обидой сказал:
— Вы решили, что раз человек судим, значит, тир дело его рук. Напрасно так считаете. Мне хватило одного урока. Помнить его буду всю жизнь…
— Зря обижаетесь, — перебил Ветров. — Мы со всеми, кто работает в тире, беседуем. Это, во-первых. Стараемся отбросить сомнения в отношении людей, не причастных к преступлению. А во-вторых, к вам у нас имеется несколько вопросов. Что вы делали вечером 27 июля?
— Двадцать седьмого? — задумался Данилюк. — Это перед ограблением? Был в кино.
— С кем?
— Со своей девушкой, Наташей Семеновой.
— И что смотрели?
— В «Летнем» «Фанфан-Тюльпан». Сеанс начался в девять тридцать.
— А где вы встретились с Наташей?
— В парке… Я ее ожидал недалеко от тира, там рядом вход имеется. Наташа приехала трамваем, и мы пошли к кинотеатру.
Увидев, что Майский делает в блокноте какие-то заметки, Данилюк улыбнулся:
— Это вы можете легко проверить. Когда мы выходили после сеанса из зала, я увидел на полу кошелек. Поднял его, открыл, а там деньги. Мы отдали его администратору. Она при нас пересчитала деньги, там было сто сорок рублей, записала мою и Наташину фамилии. После я проводил Наташу домой. Пешком дошли до площади, затем сели в трамвай и доехали до ее улицы. Постояли у дома минут тридцать. Потом я остановил такси и поехал домой.
— А кто из домашних слышал, как вы пришли?
— Было уже около половины второго, но родители еще не спали. Они собирались утром уезжать в Смоленск. Там проживал мой дядя — родной брат отца. Он неожиданно умер. Телеграмма пришла вечером. Вот родители и собирались на похороны. Утром встали в шесть. Я проводил их на поезд, отправлялся в 7 часов 30 минут, и сразу же поехал на работу. Прихожу, а в тире народу полно, милиция.
Данилюк замолчал.
Ветров почему-то сразу поверил ему. Парень, наверное, сделал из прошлого вывод.
Притронувшись к руке Данилюка, Ветров спросил:
— Виктор, а вам не знакомы люди по кличкам Шкет и Глухой?
— Нет, не слышал таких кличек.
— Скажите, а лично нет никаких предположений? Кто мог это совершить?
— Да я уже об этом много раз думал. В одном я твердо уверен, что пистолеты им понадобились не для того, чтобы по воробьям стрелять. А кто это мог сделать, ума не приложу. Кажется, что тут не обошлось без кого-либо из работников тира или постоянных посетителей, которые хорошо изучили порядок в тире.
— Возможно, в клубе появлялись подозрительные лица?
— Нет, я никого не замечал.
Ветров и Майский распрощались и ушли. На улице Ветров попросил Майского проверить показания Данилюка, а сам поехал в Управление.
Один установлен
Таким образом, прихожу к выводу, что при попытке скрыться был убит гр-н Хоревич Валерий Иванович, чья дактокарта хранится в ОТУ МВД в картотеке ранее судимых лиц. Дактокарты неизвестного гражданина, труп которого обнаружен в парке, в картотеке МВД не имеется.
Ветров по телефону доложил генералу, что фамилия человека, которого застрелил Марков, установлена. Романов приказал майору зайти к нему.
Начальник Управления медленно читал материалы экспертизы.
«Видимо, ночь не спал, а может, опять сердце пошаливает?» — подумал Игорь Николаевич.
Романов работал очень много, и это сказывалось на его здоровье. Что ни говори, а руководить большим милицейским аппаратом, да еще в столичном городе, сложно. Любая ошибка сотрудника сразу же доносится высокому начальству. На одни только объяснения сколько времени уходит. Романов строго спрашивал с нерадивых, каждую ошибку подчиненных анализировал, принимал меры, чтобы подобное не повторилось с кем-нибудь из других сотрудников. При этом он был предельно справедлив. Вот недавно в Управление был доставлен мужчина, на которого очевидцы указали как на участника драки. Потом выяснилось, что этот гражданин к происшествию не причастен. Дежурный извинился перед ним и отпустил. Но тот начал жаловаться во все инстанции. Последовали звонки, указания. Романов строго отчитал сотрудника, допустившего ошибку, но в обиду его не дал.
Ветров задумался и не заметил, как генерал, закончив чтение, встал из-за стола, прошелся по кабинету, остановился напротив.
— Так как, Игорь Николаевич, осилим?
— Иначе быть не может, Виктор Алексеевич, не имеем права не осилить, — Ветров поднялся со стула.
Генерал подошел к столу, взял бумаги.
— Значит, один из них, Хоревич, трижды судимый, освободился месяц назад. Интересно, что его привело в город? Здесь же он никогда не проживал.
— Нет, коренной житель Витебска, там же судили.
— А Шкет еще не установлен?
— Пока нет, товарищ генерал. За сутки поступило семь заявлений о пропаже мужчин. Но… все нашлись.
— А как в других областях, особенно в Витебске?
— Обнадеживающего пока ничего.
— Ваши предложения?
— Ехать в колонию и установить Шкета, а также и цель приезда Хоревича в наш город.
Генерал прошелся по кабинету, остановился у окна.
— Да, пожалуй, надо ехать. Перед вашим приходом мне звонил Севидов. Эксперты дают заключение, что следы, обнаруженные у магазина, где была совершена кража коньяка, и у тира, оставлены одним и тем же человеком, а взломы в магазине и в тире совершены с помощью одного и того же металлического предмета, скорее всего «фомкой». Это тоже нужно иметь в виду.
Романов сел рядом.
— Кто поедет с вами?
— Следователь Савич. Он будет допрашивать, а я — проводить работу с осужденными. Савич уже получил разрешение.
— Ну что ж, не возражаю. Сегодня и поезжайте.
В колонии
В колонии Ветрова и Савича встретил высокий худощавый майор.
— Начальник оперативной части Смоляк, — представился он и пригласил в небольшой, скромно обставленный мебелью кабинет.
Ветров коротко сообщил о цели визита. Стоило ему назвать кличку, как Смоляк тут же сказал:
— Глухой, есть у нас такой. Это Васеев Вячеслав Кириллович, 1943 года рождения, ранее трижды судимый. Сейчас отбывает срок за кражу из магазина ювелирных изделий. У него есть еще одна кличка — Пловец, которую ему дали за то, что он однажды на глазах своих собутыльников чуть не утонул в реке.
— А за что его прозвали Глухим? — спросил Савич.
— Точно не знаю. Но здесь, в колонии, есть несколько его старых друзей. Они рассказывают, что однажды ночью, когда Васеев вместе с группой преступников совершал первую кражу, между прочим, тоже из магазина, его поставили на «шухере», а он не услышал, как приблизился наряд милиции, и его, а затем дружков, которые уже хозяйничали в магазине, задержали.
Смоляк подошел к сейфу, взял объемистую папку.
— Вот его личное дело. Можете ознакомиться.
Ветров открыл папку. С большой фотографии на первой странице смотрел небритый, с худым, вытянутым лицом мужчина.
— Что ж, познакомимся, — улыбнулся Ветров. Он листал страницу за страницей…
С детства ничто серьезно не интересовало парня. Одно время увлекался спортом, занимался плаванием, но вскоре бросил. Сошелся с двумя, такими же, как и он развязными, подростками. «Дружба» кончилась тем, что Васеев за хулиганство был направлен в колонию для несовершеннолетних. Затем, будучи уже взрослым, совершил новое преступление. Отбыл срок наказания и снова оказался на скамье подсудимых.