Доктору Вагнеру в начале тридцатых годов довелось подержать в руках и еще один кусок магического камня. Его обладатель, один из отцов нацизма, главный редактор «Фолькише беобахтер» Дитрих Эккарт, рассказывал, что этот кусок метеорита со звезды Сириус, величаемый в научных и оккультных кругах электролитом, был прислан Николаем Рерихом в Лигу Наций, но организация отказалась от владения этим сакральным предметом. Камень якобы распространял мощное космическое излучение, способное воздействовать на психику людей. Рерих хотел водрузить камень на башне Шамбалы, но его идеи остались для мирового сообщества очередным бредом тронувшегося умом мистика, коих в начале двадцатого века развелось слишком много. Неизвестно, как влияли камни на остальных людей, но ощущения в душе Вагнера, если допустить, что у него была душа, они вызывали абсолютно идентичные. У него начинало бешено колотиться сердце, в центре лба появлялось необычное жжение, и казалось, что произнеси он несколько нужных для камня слов, тот откроет ему двери ко всем тайнам вселенной. Найти слова не удалось, как впоследствии и самого обладателя камня Эккарта, таинственно исчезнувшего вместе с сокровищем, которым Вагнер так мечтал завладеть. Однако это нисколько не расстроило фаталиста Вагнера, который полагал, что на все воля судьбы и рано или поздно то, что должно случиться, обязательно случится. Он был уверен, что обладание двумя камнями — это залог непременного успеха, и Рериховский осколок никуда от него не денется, чтобы там ни произошло.
Вагнеровские учителя с периферии материального мира в одном из трансов научили его обращению с артефактом и строго-настрого запретили давать его чужим людям в руки. Распираемого гордыней доктора так и подмывало похвастаться своим сокровищем перед кем-нибудь из коллег, и Генрих оказался первым, кому доктор открыл свою тайну.
— Будет лучше, если вы не станете прикасаться к камню, — настойчиво повторил Отто. В его голосе сквозила обеспокоенность.
— Не волнуйтесь, доктор, — тихо произнес Генрих, продолжая внимательно разглядывать минерал, испускавший мягкое зеленоватое свечение. Только что он мысленно признался самому себе, что потрясен. Однако, привыкнув скрывать свои эмоции, постарался взять себя в руки. — В Индии мне приходилось видеть разное, но такое… — Он обернулся и посмотрел Вагнеру в глаза. Тот стоял позади, сложив руки на груди, и весь его вид в этот момент говорил о сознании собственной значимости и исключительности. Генрих сдержанно улыбнулся. Ему не хотелось ранить больное самолюбие доктора. — Камни, как люди, — продолжал он, снова возвращаясь к артефакту, — у них своя история и судьба, своя, иногда разрушительная энергетика. С этим надо считаться.
— Безусловно, — с некоторым ехидством откликнулся доктор Вагнер. — И они идут в руки только к тем, кто способен правильно воспринять транслируемую через них энергию.
Генрих ничего не ответил. Он знал, что есть темы, которые в разговоре с доктором лучше не затрагивать. — Расскажите мне о нем, — вполне миролюбиво попросил он, указывая на камень. — Ведь внутри него должно быть скрыта не одна тайна?
— Вы правы, — заметно смягчился обладатель реликвии. — Тайн, связанных с ним, предостаточно. Боюсь, что даже мне известно не обо всех. — Это «даже» он произнес с особенным нажимом, давая тем самым понять Генриху, что тот имеет дело с человеком, наделенным высшим знанием и претендующим на особое отношение со стороны окружающих.