«Хорошее все же дерево, — попеременно разглядывая танцоров и засевшую в пианино пулю, думал в таких случаях Гетлинг. — Не пробила… Нужно будет попробовать из винтовки, что ли, пальнуть. Неужели, тоже не пробьет? Не забыть бы с бароном поспорить, чья, возьмет? А Еуген все-таки еврей, ишь, как волнуется — даже шея вспотела…».
Штольберг сидел с другой стороны стола, подперев голову кулаком, и думал примерно о такой же ерунде.
Гетлинг расстегнул кобуру, достал свой «Вальтер» и положил на стол, небрежным движением пальца сориентировав ствол по направлению сцены. Тапер, одновременно отвечающий за конферанс, немедленно прекратил игру, объявил антракт, а танцовщицы в мгновение ока утащили своего балетмейстера за кулисы.
— Зря, вы так, гауптштурмфюрер, — заметив нервозность Гетлинга, произнес Эрих, — артисты стараются, как могут. Стоит ли раздражаться из-за мелких огрехов в исполнении, ведь маловероятно, что на замену им прибудет нечто лучшее.
— Извините, нервы, — ответил Лотар и убрал пистолет в кобуру.
— Разрешите обратиться, господин Штольберг, — тихо произнес возникший рядом со столиком Бронивецкий, на этот раз у меня хорошие новости. Очень хорошие. Все там, в телеге.
— Бронивецкий, когда я слышу вашу немецкую речь, мне хочется схватиться за пистолет, — переиначил на свой лад знаменитую фразу Геббельса Штольберг, — изъясняйтесь на своем родном языке. За время своего пребывания в Несвиже я научился не только разговаривать, но и читать по-русски. Мало того, даже понимать прочитанное. Недавно прочел «Господина из Сан-Франциско» Бунина, замечательная проза, особенно на языке оригинала. Я понимаю ваши старания, но лучше я попрактикуюсь на вас, чем вы на мне. Что там у вас?
— Пойдемте на улицу, я вам все покажу, — сказал Бронивецкий, рукавом кителя вытирая мокрый лоб.
— Опять на улицу? Пойдем, — вставая со стула, присоединился к компании Гетлинг. — Надеюсь, эти русские привозят в своих телегах не только трупы своих товарищей.
— Вот, посмотрите, — затараторил Бронивецкий, — все как вы и говорили… Миноискателем… А он как заверещит в наушниках. Я стеночку расковырял, а там…
Подойдя к телеге, Бронивецкий отгреб в сторону ворох сена и развернул спрятанный под ним холщовый мешок.
Увиденное заставило Штольберга сглотнуть слюну и пожалеть о том, что Гетлинг увязался к нему в компанию. Эрих приподнял мешок и мысленно перемножил вес содержимого на рейхсмарки. Получилось шестизначное число. Господи, ну почему этот солдафон Гетлинг не остался в ресторане! Штольберг поставил мешок в телегу, опять раскрыл его, запустил внутрь руку и слегка перемешал содержимое. Блеск всплывших наверх и заигравших при свете молодой луны камней заставил гауптштурмфюрера мысленно увеличить шестизначную сумму вдвое и во столько же раз сильнее пожалеть о присутствии своего товарища.
— Пошел вон, — приказал Бронивецкому Штольберг.
— Жидовское золото? — поинтересовался вмиг отрезвевший Гетлинг, — никогда столько не видел. — Здесь его много?
— Достаточно для того, чтобы купить остров в Эгейском море, и до конца своих дней наслаждаться жизнью, — ответил Штольберг, ожидая реакции товарища. — А золото жидовским не бывает, этот металл не признает национальностей.
— Эрих, вы намекаете на то, что личные интересы выше интересов Германии? — прищурив глаз, произнес Гетлинг.
— Вы меня правильно понимаете, гауптштурмфюрер, — решив — будь, что будет, открыто заявил Штольберг. — Итак, что вы думаете, мой друг?