Что же произошло? Возможно ли, что более двадцати пяти миллионов тонн камня было потрачено на строительство пирамид в Гизе, Дашуре, Мейдуме и Саккаре, если единственная цель этого мероприятия заключалась в том, чтобы поставить пустые саркофаги в пустых усыпальницах? Если даже списать кое-что на гипотетические странности одного-двух правителей, одержимых манией величия, представляется невероятным, чтобы целая династия фараонов поощряла подобное расточительство.
Погребенные под пятью миллионами тонн Второй пирамиды в Гизе, мы с Сантой ступили в просторную внутреннюю камеру, которая могла быть усыпальницей, но с тем же успехом могла служить и какой-либо иной, неизвестной нам цели. Это голое и стерильное помещение, насчитывавшее 14 метров в длину с востока на запад и 5 метров в ширину с севера на юг, было снабжено мощным двускатным перекрытием высотой 6,8 метра. Блоки перекрытия, каждый из которых представляет собой массивный монолит из известняка массой 20 тонн, были уложены под утлом 53°7′28″ (который в точности равен углу наклона боковых граней пирамиды). Здесь не было «камер упокоения», как над камерой Царя в Великой пирамиде.
Я медленно осмотрел комнату, сиявшую мягким желтовато-белым светом. Вырубленные прямо в скальной породе, ее стены не были гладко отделаны, как можно было бы ожидать, а выглядели грубыми и неровными. Пол тоже был необычным и состоял из двух уровней: между его восточной и западной половиной имелась ступенька высотой около 30 сантиметров. Предполагаемый саркофаг Хафры лежал у западной стены, заглубленный в пол. При длине более 180 сантиметров, он был неглубоким и, пожалуй, слишком узким, чтобы в нем могла поместиться забинтованная и набальзамированная мумия благородного фараона; его гладкие стенки из красного гранита доходили мне до колена.
Я смотрел в его темные недра, и он казался мне дверью, распахнутой в другое измерение.
Глава тридцать седьмая
ТВОРЕНИЕ НЕИЗВЕСТНОГО БОГА
Ночью мне удалось подняться на Великую пирамиду, но, приближаясь к ней в ярком свете дня, я не испытывал восторга триумфатора. Напротив, стоя у ее основания с северной стороны, я ощущал себя жалкой букашкой — тщедушным смертным существом из плоти и крови перед лицом вселяющего трепет величия вечности. У меня было ощущение, что она стояла тут всегда, «сотворенная неким богом, который поставил ее материальное воплощение среди песков», как выразился в I веке до нашей эры греческий историк Диодор Сицилийский. Но какой бог мог сотворить ее, если не божественный царь Хуфу, чье имя связывали с ней бесчисленные поколения египтян?
Во второй раз за последние двенадцать часов я начал подниматься на монумент. Сейчас, при свете дня, пирамида высилась надо мной как хмурый и пугающий утес, безразличный к человеческой хронологии и подверженный только медленным эрозионным процессам, протекающим с геологической скоростью. К счастью, теперь достаточно было подняться всего на шесть рядов — причем кое-где мне помогали современные ступеньки, — прежде чем добраться до «дыры Маамуна», служившей теперь главным входом в пирамиду.
Настоящий же вход, хорошо замаскированный в IX веке, когда Маамун начал пробивать свой туннель, находится рядов на десять выше, в семнадцати метрах над землей и в семи метрах к востоку от главной оси север — юг. Защищенный гигантскими известняковыми плитами, он открывает доступ к нисходящему под утлом 26°31′23″ коридору. Странно, что при сечении всего 1,0 × 1,2 м, коридор зажат между блоками перекрытия толщиной 2,6 метра и шириной 3,6 метра и плитой пола толщиной 0,76 метра и шириной 10 метров.
Великая пирамида буквально изобилует конструктивными решениями подобного рода, при всей их невероятной сложности и видимой бессмысленности. Никому не известно, как удавалось монтировать блоки такого размера, точно выставляя их по отношению к соседним блокам и выдерживая правильные значения углов (читатель, наверное, уже догадался, что угол наклона нисходящих коридоров был выбран сознательно и имел стандартное значение). Никому не известно еще и почему все это делалось именно таким образом.
Вход в пирамиду через «дыру Маамуна» оставляет странное ощущение, как будто вы лезете в пещеру или грот на горном склоне, а не вступаете в сооружение, исполненное осознанной геометрической целесообразности (такое, как нисходящий коридор). А ведущий внутрь мрачный горизонтальный туннель создает отталкивающее впечатление и до сих пор хранит следы грубого насилия, где арабы-рабочие попеременно раскаляли камни на огне и поливали их холодным уксусом, прежде чем наброситься на них с молотками, зубилами, кувалдами и сверлами.