Темные длинные предметы занимают в озере последний, четвертый, этаж, прижатый ко дну. Этот этаж кажется неподвижным. Но если задержать свое внимание подольше, то обязательно увидишь, как то один, то другой предмет вдруг оживает и легко перемещается немного вперед. И снова неподвижность.
Оживающие время от времени предметы – щуки. Щуки крадутся вслед за остальными жителями озера, крадутся короткими перебежками, замирают, ждут, снова оживают, но почти никогда не бросаются вслед за уходящей добычей… Но вот подъем дна, еле заметный подъем перед широкой подводной отмелью. Впереди растительность, камни. Все эти три этажа стремятся к отмели, и тут же щуки незаметно расходятся в разные стороны…
Сейчас авангард плавучего дома достигнет травы. Сейчас сорожки покинут свой первый этаж и широко разойдутся по зарослям кувшинок и рдеста, сейчас исчезнет рябь и наступит мирная тишина. Но тишине не суждено сразу наступить у подводных зарослей… Секунда, две, три – сейчас сороги уйдут в траву, но из травы вырываются щуки… Щуки, которые крались по дну, заранее обошли добычу, забежали вперед, устроили засады, встретили свою жертву атаками и рассеяли все три этажа.
Атаки щук следуют одна за другой – одновременно, сразу несколько зеленых стрел вырывается из засад. Испуганно мечутся сороги, окуни. Но сумятица длится всего минуту с небольшим. И хищники и жертвы исчезают… Но что-то еще не закончено в охоте щук, что-то еще не до конца довели сегодня жители озера – проходит совсем немного времени, и на поверхности озера снова появляется легкая, живая рябь, появляется следом второй, третий этажи, а за ними такими же короткими перебежками снова движутся щуки. Но теперь все движение идет в сторону от той отмели, где только что была устроена щучья засада и где только что беспечные сорожки заплатили дань подводным хищникам.
Сороги идут к новым отмелям, к новым зарослям травы, чтобы рассыпаться, раствориться среди стеблей и листьев, но и там щуки снова обойдут стаю, снова устроят засады, снова помешают рыбам уйти в траву, повернут их назад и снова навяжут свои условия всем трем этажам.
В ясные тихие дни такая игра в «пастухи – стадо» длится порой по нескольку часов. В ветер, в непогоду игра может не состояться совсем, а если вдруг и начнется, то продолжится всего каких-нибудь полчаса. Игру обычно оканчивают не щуки-пастухи, а сама жертва – сороге вдруг почему-то надоедает ходить взад и вперед, она ненадолго останавливается посреди озера, последний раз тихо выплескивается и исчезает в глубине…
Игра в «пастухи – стадо» окончена. К вечеру ее можно увидеть снова. В светлые летние дни севера игра не затихает порой до самого утра, но в белые ночи правила ее немного другие. Другие правила игры и на глубоких местах озера – здесь щуки не провожают свое стадо, а заранее устраивают вокруг пастбища засады и, как заправские пастухи, издали поглядывают за своими подопечными.
И на мелких, и на глубоких местах водоема всегда присутствуют окуни. Эти окуни чем-то напоминают пастушьих собак, наиболее бестолковую их часть. Таким собакам никогда не удается завернуть разгулявшееся стадо, никогда не удается выполнить поручение пастухов. А пастухи терпеливо ждут, когда собаки справятся со своими обязанностями, никогда не дожидаются этого, сами принимаются за работу, принимаются уже с сердцем и нередко попутно, жестоко наказывают и своих бестолковых псов.
Сороги? Окуни? или Щуки?
Мне всегда казалось, что сорога глупая рыба. Сороги много – стадо спасает вид от разорения. И я не раз удивлялся той невозмутимости, с которой эти рыбы пересекали чистую полосу воды, предоставив себя на это время в жертву окуням…
Окуни оказались умнее. Их меньше, стаи окуней не такие многочисленные, частенько полосатым разбойникам приходится охотиться в одиночку…
Я подбирался к стайкам сорог и предлагал им наживленный крючок. Если с моей стороны не исходило шума, а рыбам не мешали гроза или тяжелый восточный ветер, то сорогу можно было ловить без конца. Рыбешки срывались с крючка, падали обратно в воду, следом за ними исчезали в зарослях и остальные сорожки, но проходило всего несколько секунд, и стайка в прежнем составе вертелась около моего крючка.