— Бросьте вы это, Сала!
— О, какое великодушие, снисходительность, даже приветливость в голосе! И к кому-у? Ко мне, к подонку, моральному уроду, шуту... Боже, какому шуту!
— А вам понравилось быть шутом, Сала. Удобная позиция. Вам не кажется, что даже слишком удобная?
— Не понимаю. Хоть убейте, на сей раз не могу постичь глубину ваших мыслей.
— Понимаете вы, Сала, великолепно понимаете! Что может быть удобнее: меня обидели, ну так стоит ли барахтаться, опущусь-ка на дно. Опуститься и пойти на дно ведь отнюдь не трудно?
— Вы провоцируете меня на трудное? На мужество, так? Трогательно! Неожиданный поворот. Уж не решили ли вы заняться филантропией, следователь, а? Повернуть мой угрюмый взгляд к «светлым сторонам жизни»? Этого вам хотелось бы, хе?
— Да. Почему бы и нет?
— Не будет ничего нового. Все уже испробовано... Скука. Эх вы, ловцы душ, милосердные самаритяне! Игра со мной не стоит свеч. В конце концов, могу шепнуть вам на ухо: вы угадали, мне хорошо в шкуре шута. Духовно и телесно... Так на кой же мне черт в угоду вам и вам подобным выкручивать да выворачивать по-новому свои суставы и свою душу?! Взять да как раз без пяти двенадцать отказаться от своих последних утех? Да, следователь, вы угадали, есть своя радость, свое удобство в мировосприятии пьянчужки, мелкого этакого нигилистика. Мелкого, учтите, куда уж мне до нигилистов с размахом, до Геростратов... Из меня такой уж не получится... Только не перебивайте!
— Я же слушаю.
— Спасибо и на этом. Ценю. Значит, крепко задумали сделать из меня голубка? Из дерьма вытащить, отвратить от греха? Не на того напали. Неужели у вас не найдется материала посвежее, поподатливее? Юнцов, подпорченных только слегка? Вот и фабрикуйте из них голубков... по своему эталону...
— Я все-таки не понимаю, чем навлек на себя вашу злобу и эти словоизвержения.
— Не понимаете? А я понял ваше затаенное желание протянуть мне ручку ангела-хранителя. Хотя бы кончики пальцев. И я хочу довести до вашего сознания раз навсегда: меня вы оставьте в покое! Меня вам не превратить в умиротворенного, раскаянного, из моих уст не услышать «аллилуйя»!
Последние слова Сала пробормотал чуть слышно, откинувшись на стуле и прикрыв глаза, будто ему вдруг захотелось спать.
— Что ж, поговорим об этом в другой раз!
— Другой раз?! Хе, следователь, неужели я еще не достаточно ясно вам выложил, что даже самые возвышенные душевные движения не сделают вашу особу для меня привлекательной — ни сегодня, ни завтра, ни через год? Аминь!
— Избегайте утверждать слишком многое! Как показывает опыт, иногда об этом приходится жалеть.
— Жалеть! Опять он за свое! Уж коль на то пошло, и я кое о чем жалею! Мне до бешенства жаль, что я был таким тупицей, тюфяком, растяпой, что не опередил Беллу! Не она, а я должен был на Пиекунских скалах столкнуть мерзавца! Мне, а не ей нужно было взять на себя работенку ассенизатора — запишите хотя бы эти сожаления в мои показания, следователь!
37
Утро было солнечное, дул ухватистый восточный ветер, временами набрасываясь на деревья. Мягко шуршали липы и клены, совсем как небольшие водопады, лепетали осины, мельтеша на солнце серебристыми крепкими листьями.
Я вышел из прокуратуры, просто не мог больше сидеть на месте.
Милиция подтвердила алиби Рейниса Салы шестого июля. Белла созналась, что столкнула Зара со скалы, но кто стрелял в Бредиса — я все еще не знал. Может быть, мне наконец нужно вызвать Айю, допросить ее? Я все еще оттягивал это.
Хотелось поговорить с кем-нибудь, а собеседника не было. Старый Сом уехал по срочным делам, Лапсиня тоже поблизости не оказалось.
Утром я не успел сварить себе кофе, этого мне тоже не хватало. Я решил зайти в кафе. Лайма, увидев меня, улыбнулась и кинулась к кофейному «экспрессу».
— Доброе утро, Лайма! — Я сел за столик.
— Доброе утро! «Экспресс» в порядке! Сейчас получите свой двойной! Где вы так долго пропадали?
Кажется, Лайма и вправду была рада видеть меня, речь ее сплошь состояла из радостных восклицаний.
— Как это я пропадал? Разве ОЖГ не информировало вас о каждом моем шаге? Плохо оно работает, безответственно и халатно!
Лайма поставила на мой столик чашку кофе торжественно, будто вручая мне награду.
— Присядьте, Лайма! А что вообще сообщает ОЖГ?
— Прямо ужас что! Сообщает, будто бы в Калниене наконец раскрыта преступная банда, а в ней замешаны видные работники. Это вы раскрыли банду?