========== Часть 1 ==========
Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнею твоей.
Ты пела до зари, в слезах изнемогая,
Что ты одна — любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.
И много лет прошло, томительных и скучных,
И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Что ты одна — вся жизнь, что ты одна — любовь,
Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой!
(А. А. Фет, 2 августа 1877 год)
На зимней улице небольшого японского городка постепенно вечерело. Приближалась череда праздников, к которым люди спешат по своей обыкновенности закупиться подарками. Та самая предновогодняя суета, знаете. Иногда это надоедает: хочется скрыться от всего этого в свой, какой-то неведомый никому потаённый уголок, где никто не сможет тебя найти. А потом, как-нибудь ближе к кануну Нового года, щёлкнуть пальцами и вернуться в эту волшебную зимнюю сказку. Валил густой снег — он надоедал жителям города уже несколько дней. Совершенно никто не хотел обращать на него внимания, лишь отмахиваясь, словно он уже порядочно измозолил глаза, только дети стремились как можно чаще смотреть в небо, наблюдая за падающими белыми искорками.
Город походил на ожившую сказку с праздничной открытки или старой, ветхой книги, в которой хотел бы оказаться каждый. Витрины магазинов наконец выставили за целый месяц до празднования подарки по скидкам, предлагая товары по сниженным ценам, кругом мигали разноцветные огоньки, а в центре города принимались наряжать большую ёлку. Мальчишки, пробегающие мимо витрин, то и дело показывали пальцами на сладости за кристально-чистым стеклом кондитерского магазина: там были леденцы разных форм, цветов и размеров. Машины постепенно вставали в пробку, дворники на лобовом стекле со скрипом убирали наваливший за короткий промежуток времени мокрый снег. Водители то и дело тяжело вздыхали, качая головами: на часах была уже половина шестого вечера, а это значило, что к ужину в кругу семьи они явно не успеют.
К полу-опустевшей дороге приближался скрип сапог по снегу. Их обладательницей была девушка лет двадцати пяти — она торопилась домой с работы, чтобы переодеться и забрать своего малыша, который наверняка уже соскучился по ней за целый день, из детского садика. Девушка то и дело осматривалась по сторонам, из-за чего длинные, нежно-коралловые волосы, в которые забился мокрый снег, разметались ещё больше по капюшону простого бежевого пальто, подчеркивающего её стройную талию тонким чёрным поясом. Она была небольшого роста, худа и изящна. Тело то и дело подрагивало от лёгкого мороза, и Сакура плотнее куталась в своё пальто, выдыхая воздух ртом. Этот воздух постепенно превращался в клуб пара, устремляясь куда-то вверх. Её длинные ресницы прикрылись — прямо в зелёные глаза залетела белая, снежная мокрая муха, и девушке пришлось зажмуриться от неприятного холодного ощущения.
- Не знаю, Ино. У меня Юки. Я бы не хотела оставлять его дома одного, - пожала плечами Сакура, тяжело вздохнув и крепче прижав к себе сумку.
В руке, облачённой в чёрную кожаную перчатку, она держала телефон, прижимая его к аккуратному ушку. Это звонила её подруга, интересуясь, соберутся ли они в скором времени снова со всеми остальными девушками, которых хорошо знала Сакура. И девушка даже не знала, что ответить на приглашения и на просьбы Ино прийти: её маленький сын явно не захочет её отпускать одну. Более того, оставить-то его и вправду не с кем — Сакура растила этого маленького принца совершенно одна.
- Приводи его с собой, - слегка улыбнулась девушка на другом конце трубки, пожав плечами. - У Хинаты ведь есть Химавари — Наруто на работе, отпустил её уже, сказал, чтобы и Химавари с собой взяла. А ты с собой возьми Юки. Они поиграют.
Это было очень хорошим предложением, из-за чего Сакура не могла не улыбнуться алыми губами. Она опустила глаза, посмотрев себе под ноги, чтобы ненароком не наступить в ворох снега, и отправилась дальше быстрым шагом, обежав какого-то весьма медлительного мужчину в костюме и кожаной куртке.
- И что? Во сколько? - поинтересовалась она, выдохнув и вновь осмотревшись по сторонам. Сердце постепенно увеличивало резвость стука из-за ускоренного движения его владелицы.
- Приходите завтра к четырём, - задумчиво проговорила Ино.
- Спасибо, обязательно придём, - закивала Сакура, вновь улыбнувшись.
Весь быт, в котором она жила вот уже около пяти лет, поглотил её с головой настолько, что иной раз попросту хотелось вырваться. Сакура уставала от этой жизни, порой плакала по ночам, когда её маленький сынок не мог этого видеть. Юки рос здоровым и хорошим мальчиком, и девушка делала всё, чтобы он был счастлив. Это было нелегко — её старания вознаграждались постоянными крепкими объятьями маленькими ручками и короткими поцелуями в щёку. Пожалуй, эта обыденность, буквально съевшая Сакуру заживо, отчасти даже ей нравилась: видеть каждый день своего любимого сына, обнимать его, играть с ним, гладить его по чёрным густым волосам… всё это она делала постоянно, и Юки был единственной радостью в её жизни.
- Давайте, мы вас ждём, - кивнула Ино, всё так же улыбаясь. - Ещё Тен-Тен собиралась прийти, Темари… Карин, кажется, - вздохнула собеседница Сакуры, припоминая. - Не дай бог, она Суйгецу в наш коллектив притащит. Ты же знаешь, как он ненавидит всё наше женское общество.
- Да и зачем он нам? - тихо засмеялась Сакура, пожав плечами.
- И правда, - Ино хохотнула в ответ. - Сай вот ради меня согласился, между прочим, пойти куда-нибудь пейзаж пописать.
Сакура даже догадывалась, как Ино выглядела в этот момент: наверняка с гордостью вздёрнула палец и немного заносчиво улыбнулась.
- Ишь какой рыцарь, всё для тебя, - усмехнулась девушка, немного покачав головой.
Что она испытывала в такие моменты? Завистью это было сложно назвать… порой Сакуре не хватало мужского внимания, в котором буквально купалась её лучшая подруга. В очередной раз испустив тяжёлый вздох, Сакура подошла к краю тротуара, собираясь перейти дорогу, пока машин, как ей казалось, не было. Слева стоял какой-то крупный грузовик, из которого вышел мужчина с планшетом, — должно быть, доставлял подарки почтой — а справа — совершенно пустынная и чистая дорога, посреди которой где-то в снегу затерялись машины, мигающие красноватым светом.
- Конечно, - довольно хмыкнула блондинка в трубку.
- Я уже подхожу. Вечером созвонимся, - прервала разговор Сакура, тяжело вздохнув и вновь осмотревшись по сторонам.
- Хорошо, до скорого.
Она повесила трубку, быстро убрав телефон немного заледеневшей рукой в карман пальто. Подумать только, казалось, ничто не предвещало беды… но стоило только Сакуре выйти на дорогу, буквально ступить на неё носком чёрного сапога, как водитель, торопившийся куда-то, резко затормозил, закричав от неожиданности и неизбежности происходящего у себя в машине. Колёса жалобно взвизгнули, стараясь остановиться изо всех сил, однако не смогли этого сделать, к великой жалости владельца машины.
Крик боли. Снова визг тормозов. Разговоры людей, которые и без того надоедали каждый день своим вечным жужжанием. Хлопанье двери машины — и из красного «Ауди» выбежал взволнованный полный мужчина, снимая шапку и принимаясь обмахиваться. На его широком лбу выступили крупные капельки холодного пота, а сердце готово было разорваться. Нет, нет, он не переживал сейчас за то, что будет с ним… куда больше его волновало то, что станет с девушкой, лежащей на асфальтированной дороге, запорошенной прессованным снегом.
Движение машин резко прекратилось, и время как будто остановилось: секунды превратились в часы, часы — в сутки. Лежащая на асфальте девушка, несмотря на то что сильно пострадала и была сбита, была прекрасна. Её длинные нежно-розовые волосы разметались по дорожному снегу… и от виска текла небольшая струйка ярко-алой крови. Глаза были закрыты, ресницы дрожали… и тушь с них потекла, а вместе с ними — крохотная хрустальная слезинка. Алые пухлые губы были приоткрыты, лишь слегка обнажая белые резцы передних зубов… и на нижней губе постепенно скапливалась капелька крови — она была разбита. Бледная кожа привлекала к себе взгляд каждого, будто светясь… и румянец её щёк, освещаемый машиной, тут же испарился.