— Я хочу, чтобы ты выложил все начистоту, Джексон. Все.
— Что еще тебе сказать? У меня были нездоровые отношения. Это изменило меня, и ничего не вышло. Конец. — Секунда за секундой он закрывается, отгораживается от меня, и я хватаюсь за соломинку.
— Многие мужчины страдают от домашнего насилия со стороны женщины. Тебе нужно поговорить об этом. В этом нет ничего постыдного.
Он отпускает меня, слегка толкнув, и я, споткнувшись, отступаю назад, но не могу удержать равновесие. Сглатываю твердый комок в горле, и слезы, наворачивающиеся на глаза, стекают по щеке.
Джексон
Я ненавижу видеть, как она плачет. Каждая соленая капля на ее щеке скручивает мои органы. Она толкает и тянет, крутит и вертит, заставляя меня чувствовать себя полным мудаком, каким я и являюсь. И все же я отказываюсь попадать под такой нелепый ярлык, как домашнее насилие. Мужчина, страдающий от домашнего насилия со стороны женщины? Я физически сильнее Амелии и по крайней мере вдвое крупнее. Представляю, как на меня посмотрят, если я буду ходить вокруг и утверждать, что ей удалось меня ранить. Хотя это не было бы ложью.
Она причиняла мне боль... она причиняла мне боль бесконечным списком предметов: обувью, лампами, ножами, вилками, книгами, стульями — всем, что может поднять женщина ее размера. Однако самая страшная боль, которую она причиняла, была не физической... эмоциональные игры, в которые она играла, превосходили все, что я когда-либо испытывал. В тот день, когда она ушла, а я узнал, где она... это была самая страшная боль, которую я когда-либо ощущал.
10:15 утра. Больница Северного Сиэтла. Палата 317.
Я качаю головой, не желая вдаваться в подробности. Могу простить Амелии все, что она когда-либо делала со мной, но не это. Тот день действительно изменил меня.
Я прочищаю горло, смущаясь того, как оно сжимается.
— Я не жертва.
— Нет. Ты выживший, — говорит она мне, и я фыркаю.
Я не выживший. Я живу со своим прошлым каждый божий день. Оно все еще влияет на меня и просачивается в мои настоящие дни, отравляя жизнь. Я не выживший. Я — неудачник. Всегда им был и всегда буду. Меня до сих пор мучает Амелия. Нельзя выжить в том, чего не избежал.
— Выживший. Точно.
Я разворачиваюсь и иду вперед, возвращаясь к дому Селены. Мне нужен перерыв. Для первой попытки я дал Селене больше информации, чем думал. Психологически я не могу больше терпеть. Мне нужен отдых. Сон. Мне нужно поспать.
Глава 7
Джексон
(Несколько дней спустя)
Мои ноги отрываются от бетона, и я делаю щелчок запястьями, посылая баскетбольный мяч, после чего он ударяется о щит и отскакивает от обода. Уйдя в сторону и поймав отскочивший мяч, Сет усмехается и сам делает бросок. Конечно же, попадает. С размаху, даже не коснувшись ободка.
— Выпендрежник, — ворчу я, опускаясь на бетон.
Теплый воздух печет мои влажные, обнаженные руки, и я молюсь, чтобы подул ветерок и помог мне остыть. Ненавижу играть в баскетбол, особенно с Сетом. Взрослые мужчины гоняются друг за другом по площадке ради мяча? Нет, спасибо. Если я и буду горячим и потным с другим парнем, то только когда будем заперты в клетке, и я буду бить его по лицу. С гордой улыбкой Сет проводит рукой по лбу и опускается на бетон рядом со мной. Я смотрю через парк на Оливию и Хлою, играющих в песке у подножия горки. У Сета самая лучшая жизнь. Никаких жалких стрессов, вроде бывших, которые его беспокоят.
— Ты разговаривал с Селеной после того, как все ей рассказал? — спрашивает он, и я понимаю, что этот вопрос он хочет задать с тех пор, как мы пришли в парк.
Я качаю головой.
— Нет, и прежде чем скажешь что-то еще, я не избегаю ее. А даю ей время обдумать то, что я ей сказал.
Сет закатывает свои темные глаза.
— Три дня — достаточно времени. Кроме того, Оливия сказала мне, что ты не совсем обнажил свою душу перед Селеной. Ты даешь ей время понять, что, возможно, ты — просто придурок, который пережил неудачное расставание, и теперь у него проблемы с девушкой.
Я стискиваю зубы. Поскольку знаю, что не во всем признался Селене. Я едва всколыхнул поверхность, но на такие вещи нужно время. Мне нужно выплеснуть все по чуть-чуть. Боюсь, если одним махом сорву крышку со своих проблем, они все выльются наружу и утопят меня в процессе.
— Я знаю, что делаю, Сет. Позволь мне разобраться с Селеной самостоятельно.
— Просто пытаюсь помочь. — Он выставляет ладони и улыбается. — Когда ты планируешь снова посетить подпольные бои? — спрашивает он, его взгляд быстро скользит к моей брови.
Я еще до конца не выздоровел. Думаю, пластырь Селены едва держится, но главное, что рана не кровоточит, а этого мне вполне достаточно. В последние дни я подумывал о том, чтобы вступить в новый бой, но все еще чувствую себя слабым и уставшим. Не говоря уже о том, что страшно боюсь столкнуться там с Амелией. Никто не может так выбить меня из колеи, кроме нее.
Я пожимаю плечами.
— Может, на следующей неделе. А что? — ухмыляюсь я. — Хочешь пойти со мной?
Сет бросает взгляд на Оливию и улыбается, когда она машет ему рукой.
— Оливия надерет мне задницу.
Я фыркаю.
— Боишься своей женщины? — он оглядывается на меня, его губы широко и по-волчьи растянуты.
— Чертовски. — Мы смеемся, но я знаю, что он говорит правду, и не виню его. Оливия, хоть и милая, но свирепая. В одну минуту она милая и невинная, как маленькая овечка, а в следующую — яростная, уверенная в себе львица.
— Я знаю, что это пустая трата времени, — начинает он, — но ты ведь понимаешь, что драться с такой бровью — не лучшая идея, верно?
Я киваю, но в подполье нет правил. По их мнению, я имею полное право войти в клетку.
— Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой. Когда я следую хорошим советам?
Он ухмыляется.
— Ничего плохого не случится, если попробуешь.
Не убьет, но мы оба знаем, что я редко выбираю легкий путь.
— Ты пойдешь или нет? — было бы здорово иметь Сета в своем углу, учитывая все те случаи, когда я стоял в его.
Его глаза затуманиваются в раздумьях, и я наблюдаю за Оливией и Хлоей, пока он размышляет. Они складывают маленькие формочки для песчаных замков в сумку, и Оливия подхватывает Хлою, когда та встает. Выдохнув, Сет шаркает по бетону, а затем поднимается.
— Посмотрим, что я смогу сделать. — Опираясь на ноги, он поднимается и выпрямляет спину.
— А Селена пойдет?
— Нет, — отвечаю я, не раздумывая. — Я не собираюсь тащить ее в подобное место, а вот Амелия была там в прошлый раз. Я не хочу рисковать, чтобы они столкнулись.
— Так вот почему ты избегаешь Селену? — спрашивает он. — Боишься того, что Амелия сделает с ней?
Я смотрю на него, не говоря ни слова. Мне и не нужно. Он знает, что именно по этой причине я избегаю Селену.
— Амелия опасна.
Он возражает.
— И Селена тоже.
Селена опасна, тут соглашусь, но не так, как Амелия. Селена эмоциональна, а Амелия лишена каких-либо эмоций... Не знаю, кто из них опаснее, и не хочу выяснять. Я был с ней много лет и сбился со счета, сколько раз говорил ей, что люблю ее, а она никогда не говорила этого в ответ.
— Селена может быть раздражительной, самоуверенной и не умеющей держать язык за зубами в лучшие времена, но она сильная, и ее сердце всегда на месте. Позови ее. Тебе нужно окружать себя людьми, которые тебя поддерживают, Джекс. Только так ты пройдешь через этот кошмар и, наконец, избавишься от Амелии.
Между нами воцаряется тишина, когда Оливия подходит к нам.
— Позвони мне, если не сможешь прийти, — говорю я Сету, пока она не оказалась в пределах слышимости, и закрываю тему. Обсуждение Селены с Оливией приведет лишь к одному: она скажет мне, чтобы я не был эгоистичным засранцем и перестал играть с чувствами Селены. А я скажу ей то же самое, что всегда говорил: если Селена будет несчастной, то она уйдет. Это самая большая чушь, которую я когда-либо говорил. Селена пыталась уйти от меня бесчисленное количество раз, но я ей не позволял. Если бы вы были одни, окруженные тьмой, то разве отказались бы от своего единственного источника света?