Я наклоняюсь через барную стойку и кричу бармену на ухо свой заказ. Кивнув, она поворачивается и приносит мой напиток. Я опираюсь на барную стойку, снимая нагрузку со своих лодыжек. Я снова выбрала слишком высокие каблуки для этого случая, но не виню этих бежевых красоток. Я бессильна, когда дело касается обуви. Их обязательно нужно было надеть.
— Привет, — доносится до моего уха чей-то теплый голос.
Мои надежды взлетают до небес, сердце замирает, а губы кривятся в улыбке, которую я не могу сдержать.
Медленно поворачиваюсь, но лицо, которое я вижу, не то, которое мне нужно. Я чувствую, как мои губы опускаются, когда мой взгляд останавливается на кустистых бровях и шоколадных глазах. Его внимание больше не приковано к моему лицу, а падает на грудь.
— Ты промокла, — поддразнивает пьяный парень, сверкая глазами.
Я закатываю глаза.
— Это бурбон, придурок.
— Бурбон, говоришь? — его темные глаза снова изучают мою грудь.
— Ага. Пустая трата времени.
Он ухмыляется, пожимая своими большими, широкими плечами.
— Я бы не сказал, что это пустая трата времени.
Я наклоняю голову, не понимая, к чему он ведет.
— Не сказал бы?
— Еще есть время убрать пару капель. — Низко наклонившись, он подается вперед и хватает меня за бедра.
— Какого х... — его рот льнёт к моему платью и соску, затем яростно сосет. Я хватаю его за плечи и прижимаюсь к нему. И тут меня останавливает жгучая боль в соске. — Ой! Ах ты, черт! — визжу я, впиваясь в него ногтями.
Рядом с нами появляются люди и здороваются с ним, хлопая его по спине. Некоторые даже собираются встать в очередь за ним. Я уже бывала на вечеринках, где девушки наполняли свои белые футболки выпивкой и заставляли мужчин высасывать ее из ткани, но это не тот случай. Я вцепляюсь руками в его волосы и тяну, пока он не издает болезненный вдох губами и не отпускает мою грудь. Я поворачиваю его голову в свою сторону, стискивая зубы от пульсации соска.
— Козел! — шиплю я сквозь сжатые зубы.
Проходит всего секунда, и его голова вырывается из моих рук, а отчетливое рычание вгоняет сталь в мой позвоночник.
Джексон.
Встав между мной и человеком-сосущие-губы, похожим на вакуум, Джексон расправляет плечи и отводит руку назад. Я не успеваю среагировать, как его сжатый кулак вырывается вперед и врезается в плоть. Даже сквозь музыку я слышу, как кость встречается с костью и во мне вспыхивает беспокойство, смешанное с волнением. Остальные посетители клуба ликуют и визжат от страха, а за спиной я слышу, как бармен вызывает по рации охрану.
Реагируя, я обхватываю Джексона за талию, когда он бросается вперед, чтобы снова схватить незнакомца. Почувствовав мои руки, он останавливается и берет меня за запястье. Меня тянет вперед, когда он разжимает мои руки. Я спотыкаюсь о собственные каблуки, но успеваю выпрямиться, прежде чем падаю плашмя на лицо. Я кривлюсь, когда он протаскивает нас сквозь толпу, которая едва успевает расступиться, чтобы мы могли пройти.
Через плечо вижу, как охрана протискивается сквозь толпу, преследуя нас. Напрасные усилия, если честно. Мы все равно уйдем.
Я мельком вижу вдалеке свою подругу и мысленно посылаю ей сообщение, что возвращаюсь домой. Оборачиваюсь в сторону Джексона, и он смотрит на меня через плечо. Я тяжело сглатываю. Не уверена, что доберусь до дома.
Мы доходим до входа, и два охранника, стоящие у дверей, смотрят на нас с подозрением.
— Мы уходим, — объявляет Джексон, осмеливаясь что-то предпринять.
Охранники остаются на своих позициях до тех пор, пока мы не выходим за дверь и не оказываемся на полпути к выходу. Мои каблуки быстро цокают по бетону, и время от времени я чувствую, как они шатаются под тяжестью шага.
— Джексон, остановись, — приказываю я, пытаясь отвести руку назад.
Последнее, что хочу сделать, это сломать каблуки на своих двухсотдолларовых туфлях или сломать лодыжку.
— Мы остановимся, когда будем у машины. — Его тон полон гнева. Ненавижу, что я единственный человек рядом, на которого он может направить этот гнев.
Я тянусь к нему, отчаянно пытаясь упереться пятками, но это не имеет значения. Он сильнее меня, и я просто скольжу по тротуару, словно он сделан изо льда. Вскоре вижу его припаркованную машину, которая ждет нас. Джексон достает из кармана ключи и отпирает ее с расстояния в несколько ярдов. Когда подходим к ней, он открывает заднюю дверь и запихивает меня на заднее сиденье, после чего забирается внутрь и закрывает за собой дверь. Я слегка заваливаюсь назад, пока моя спина не оказывается неловко прижатой к подлокотнику с другой стороны, а затылок — к окну. Здесь смертельно тихо по сравнению со звуками оживленного города снаружи. Все, что я слышу, — это наше частое дыхание. В течение нескольких минут никто из нас не произносит ни слова. Вместо этого мы наблюдаем друг за другом, ожидая, кто же первым нарушит тишину.
Я первая, кто ее нарушает. Как всегда. Смахиваю кудри с лица и неловко ерзаю на сиденье.
— Что же… спасибо… э-э-э… спасибо за спасение.
— Ты в порядке? — спрашивает он, хотя в его голосе мало сочувствия.
— Нормально. Это не первое мое подобное фиаско в клубе.
Его челюсть напрягается, и я жалею о своих словах.
Вместо того, чтобы исправиться, я прочищаю горло в надежде сменить тему.
— Ты следил за мной, — заявляю я с абсолютной уверенностью.
Джексон любит вечеринки так же, как и я, но без Сета он ни за что не пошел бы в клуб один.
— Да, — отвечает он, не пытаясь отрицать это. — И я рад, что сделал это.
Я так и знала. Думала, что схожу с ума, потому что видела его лицо везде, куда бы ни повернулась. Но оказалась права. Он был там... наблюдал за мной часами. Откровение должно заставить меня почувствовать себя неловко, но этого не происходит. Разве это плохо? Мне все равно.
Я отталкиваюсь от двери и приближаюсь ближе к нему.
— Я тоже. — Его запах заполняет машину, перекрывая мой аромат бурбона, дыма и духов. Я рассматриваю его одежду — обтягивающую черную футболку и свободные темные джинсы с белыми кроссовками. Мне всегда нравилось, как Джексон одевается, когда выходит на улицу. Есть что-то сексуальное в его непринужденной манере одеваться.
Я прислоняюсь головой к сиденью, достаточно близко, чтобы мои губы коснулись его плеча. Через несколько минут он выдыхает и поворачивает лицо, чтобы посмотреть на меня.
— Я злюсь на тебя.
— Знаю.
— Зачем ты купила такое короткое платье, да еще и белое?
Я целую его в плечо, недовольная тем, что мои губы касаются ткани, а не голого тела.
— Потому что тебе нравится, когда на мне белое. — Целую его снова. — Тебе нравится, когда я показываю свои ноги.
Он обвиняюще хмурит брови.
— Но ты не знала, что увидишь меня сегодня вечером.
Сердце замирает в груди, и по неизвестной причине мне хочется плакать, потому что я здесь, с ним.
Все желания, которые я загадала между его телефонным звонком утром и сейчас, постепенно сбываются одно за другим.
— Я надеялась на это, — признаюсь я, прижимаясь ближе. — Я выбирала в надежде, что ты сегодня появишься.
Даже напитки. Джексон предпочитает бурбон любым другим напиткам, и когда его нет рядом, я люблю пить именно его. Это грустно, но, когда пью, я представляю, что это его язык хозяйничал у меня во рту. Я вижу внутреннюю борьбу на лице Джексона, когда он пытается решить, оставить это или нет. Если он ждет извинений, то не получит их. В кои-то веки я не причастна к тому, что произошло сегодня. Я не стану извиняться за то, что меня лапали и посасывали грудь против моей воли. В каком-то смысле даже рада, что так случилось. Любопытно, подошел бы ко мне Джексон, если бы этого не произошло?